Подробно-клинические описания этого склада личности в его болезненной усиленности (психастеник, психастенический психопат – от psychastenia (душевная слабость, с греч.), описания, замечательно дополняющие и углубляющие одно другое, сделаны П. Жане (1903, 1911), С.А. Сухановым (1905, 1912), П.Б. Ганнушкиным (1907, 1933), И.П. Павловым (1935).

Существо тревожно-сомневающегося (психастенического) радикала – обусловленная природной, изначальной тревожностью-дефензивностью, вкупе с чувственной жухлостью-блеклостью и засильем реалистической аналитической работы мысли, тревожно-тягостная неуверенность в своих достаточно реалистически-земных чувствах, особенно при обстоятельстах, когда эти чувства принято, следует как-то естественно обнаруживать (в беседе с малознакомым человеком, в обстановке радостного или горестного события и т. п.).

Дефензивность (defenso – оборонять, латин.) – понятие, по содержанию противоположное понятию «агрессивность». Это – переживание своей неполноценности, сказывающееся в робости, застенчивости, стеснительности, нерешительности, тревожной мнительности, в малодушии, склонности к сомнениям, неуверенности в себе, – и, наконец, все это проникнуто ранимым самолюбием. Дефензивность свойственна и людям иного склада (например, дефензивным сангвиникам, многим замкнуто-углубленным), но у тревожно-сомневающихся (психастеников) она затуманена изнутри еще и деперсонализационным* переживанием неестественности своих чувств, неуверенности в своих чувствах с попытками более или менее подробного тревожного анализа происходящего.

Это тревожное засилье мысли (анализа) над чувством (непосредственным чувственным переживанием) сказывается в том, что такой человек в общении с не самыми близкими ему людьми, с ощущением своей неестественности и тревогой по этому поводу, постоянно неуверенно рассматривает, обдумывает свое эмоциональное к ним отношение, стараясь этим помочь себе чувствовать. Собеседник может заметить в его глазах некоторую тревожную растерянность или отсутствие (погруженность в свои мысли, рассеянность, смотрение «сквозь» людей). По этой причине психастенику часто легче написать человеку письмо, нежели встретиться с ним.

Природный смысл этой мягкой деперсонализационности – в защите чувствительной души от ранящих ее прикосновений действительности. Во всяком случае, если случается какая-то беда (смерть близкого человека, угроза собственной жизни), Природа помогает выключением способности остро тревожиться-переживать в углубившейся деперсонализации. Но в легкой тревожной деперсонализации, общаясь с людьми, организуя, например, какие-то совещания, такой человек нередко по рассеянности что-то упустит или скажет не то, кого-то не поблагодарит – и потом жестоко мучается этими своими упущениями и старается готовиться к подобным испытаниям предварительными записями по пунктам.

А бывает, что, при всей своей нравственной щепетильности, тревожной добросовестности в соблюдении законов и инструкций, тревожно-сомневающийся (психастеник) вдруг по рассеянности переступит черту разрешенного. Иногда возможно это и не по рассеянности, а по причине душевной отваги, вспыхивающей в замученной совести.

Наедине с собою, с книгами, в творчестве в своей комнате или в общении с самыми близкими чувство собственной эмоциональной измененности (чаще это тревожное душевное онемение) ослабевает-отпускает, чтобы вскоре, по обстоятельствам, вновь появиться.

Тревожная сосредоточенность на мыслях об ускользающих непосредственных чувствах нередко объясняет и несобранность, житейскую рассеянность этих людей. Дефензивность, загруженная подробным аналитическим размышлением, сотканным из сомнений, обнаруживает себя сложными нравственно-этическими переживаниями с обычным здесь тягостным самообвинением.

Таким образом, тревожно-сомневающийся (психастеник) не есть просто бесчувственный человек. Он способен остро голодать, но утоляет голод без острых, пьянящих гурманистических или сексуально-эротических подробностей. Чувственность здесь недостаточно художественна, остра, чтобы человек мог сойти с ума в чувственной близости. Возможно для него часто даже исследовательски наблюдать в это время за вяловатыми проявлениями своей чувственности, в которых невозможно забыться. Но нередкая здесь чеховская нежность-лиричность одухотворенного тревожно-сомневающегося (психастеника) может сводить с ума самых чувственных, легко суживающихся сознанием женщин.

Одухотворенно-застенчивая, затаенная нежность-лиричность свойственна и многим психастеническим женщинам.

Тревожно-сомневающийся (психастеник) – человек не с непосредственно-чувственной, а с мыслительной (неяркой, реалистически-аналитической) эмоциональностью, дефензивностью, испытывающий по отношению к другому человеку именно на расстоянии (вспоминая прошлое или воображая будущее) гораздо более цельное чувство, нежели в непосредственном общении. Ему трудно без подлинного практического чутья, чувственной хватки интуитивно оценить другого человека – и потому он его тщательно обдумывает-анализирует, «раскладывая по полочкам».

Он может быть великим актером, режиссером, но и тогда «раскладывает по полочкам», как Станиславский, – на потеху непосредственным, чувственным, живущим прежде всего сердцем актерам. Другие знаменитые тревожно-сомневающиеся (психастенические) люди, являющие нам в творчестве свой склад (радикал), – это Баратынский, Белинский, Дарвин, Чехов, Павлов, Моне, богатые не чувственностью, но размышляющей одухотворенностью.

Не будучи достаточно практичным, такой человек должен воспитывать в себе готовность действовать, одолевать свою лень в сложной работе мечтаний. Бывает, тревожно-сомневающийся (психастеник) любит свою заболевшую собаку, а к ветеринару все не отведет ее (ленив на подъем). Неорганизованному по природе своей психастенику (тревожно-сомневающемуся) необходимо жить по расписанию, в режиме, радуясь и тому, что выполнил расписание хоть на две трети.

Непрактичность, обусловленная во многом инертностью-медлительностью, обнаруживает себя и в том, что тревожно-сомневающийся не предложит вовремя помочь знакомой женщине с тяжелой сумкой, не спохватится сказать вовремя доброе слово нуждающемуся в нем – с последующим внутренним раскаянием. И тут ему также ничего не остается, как заранее дрессировать в себе готовность действовать, дабы не мучиться потом угрызениями совести.

Многие из таких людей, особенно в молодости, способны так сильно гиперкомпенсироваться (вольно или невольно являть в поведении своем свою противоположность), что их считают сверхуверенными, «неистовыми». Но это все есть «нахальство от застенчивости», готовое в любой момент, по обстоятельствам, рассыпаться в жалкое самообвинение.

Гиперкомпенсация неуверенности в себе здесь нередко выражается в излишней порою категоричности, учительском (менторском) тоне – при способности, однако, самокритически на все это посмотреть.

От чувственной бедности, деперсонализационности многие тревожно-сомневающиеся (психастеники), живущие в деперсонализационном тумане прежде всего своими тревожными сомнениями (сомнение – мыслительная работа, в отличие от тревожной мнительности, то есть склонности в основном чувством преувеличивать опасность), не запоминают в достаточных подробностях яркие события, которые происходят с ними в жизни. Не запоминается, например, лицо, облик человека, вкус пирога, который так нахваливал, потому что в самом деле было вкусно. Забывается ощущение влюбленности с воспаленной яркостью мира вокруг, будто прошло что-то больное, ненастоящее. Видимо, необходима достаточно сильная повседневная чувственность, чтобы в подробностях вспоминать прежние особенно яркие чувственные переживания, когда «захлебывался» чувствами. Иначе же остается от жизни пронзительно-грустное ощущение чеховского восьмидесятилетнего Фирса: «Жизнь-то прошла, словно и не жил…» Дабы этого, по возможности, избежать, следует побольше записывать, фотографировать, рисовать свою жизнь, дни своей радости, чтобы творчески ярче отпечатывать их в душе и чтобы можно было, перечитывая дневник, рассматривая альбомы, оживить в себе то эмоциональное, чувственное, что было, все-таки было.

Но житейские обиды, личностные оскорбления, чьи-то попытки нарушить духовную свободу, так легко забываемые (вытесняемые из сознания) многими чувственными людьми, до самой смерти занозами сидят в уязвимой душе тревожно-сомневающегося (психастеника) и без всякого записывания. Мужчина с таким характером обычно ищет с людьми прежде всего духовного, идейного, личностного созвучия и не способен долго любить женщину одними лишь вяловатыми своими чувственными ощущениями. По этой причине он может гораздо сильнее любить духовно созвучного ему неродного человека или даже созвучную ему застенчивостью собаку, нежели несозвучного близкого родственника (слабый «голос крови», в отличие от, например, сангвиника).

Главное в переживаниях тревожно-сомневающегося (психастеника), если он достаточно сложен, – это тонкие нравственно-этические мотивы, служение (в том числе научное) Добру. Именно это его по-настоящему волнует, и это он в подробностях запоминает своей весьма средней (не чувственной, не механической) памятью. Она не удерживает в себе ни подробности семейных романов, ни детективные происшествия, но хранит многое из творчества названных выше созвучных тревожно-сомневающихся (психастенических) художников и ученых, а также – из творчества созвучных тревожно-сомневающемуся (психастенику) своей психастенической гранью психастеноподобных эпилептиков Достоевского и Толстого.

Непрактичность в широком смысле (происходящая, прежде всего, от слабой чувственности) выражается здесь и в том, что тревожно-сомневающийся (психастеник) не рассчитает время на дорогу, накупит в магазинах больше, чем сможет унести, купит одежду не того размера, запланирует больше дел, нежели сможет выполнить, плохо ориентируется зрительно-географически. От рассеянности он слишком много времени теряет на поиски какой-то вещи или бумаги.

Тревожно-сомневающийся человек (психастеник), реалист по своей природе, мало способный к религиозным переживаниям, обычно живет не чувственными радостями, не организаторскими делами, не борьбой, не сладостью власти. Он способен довольствоваться в жизни немногим, но хочет делать какое-то свое, посильное благородно-нравственное дело для людей. Или женщина готова помогать мужу это делать.

Важно, однако, знать, что выполняешь свой долг, как-то служить Добру. На этом и держится здесь мироощущение. Если нет возможности это делать, то человек страдает. Охваченный изначальной размышляющей тревогой, он и страшных болезней, смерти, сумасшествия боится потому, что ужасно для него не выполнить в каком-то более или менее завершенном виде свой жизненный долг Добра.

Вегетативная неустойчивость (сердцебиения, головные боли от сосудистых спазмов, пустая отрыжка и проч.), которая здесь врожденна, как и у других дефензивных людей, остеохондрозные ощущения, боли, геморрой и другие хронические, обычно не опасные, неприятности, к которым так предрасположены дефензивные люди – все это составляет богатую, пышную почву для тревожно-ипохондрических переживаний (переживаний о страшных болезнях, которых на самом деле нет).

Размышляющая тревога и слабая, жухлая чувственность, отсутствие богатого чувственного жизненного опыта мешают трезво ощутить маловероятность беды и обусловливают здесь почти постоянные тревожные сомнения по поводу и самых крохотных сбоев в организме. Эти сбои (например, мышечная боль, гнойничок, изжога) нередко со страхом-тревогой воспринимаются как нечто злокачественное, как возможное «начало конца». «Всю жизнь будто хожу по минному полю», – сказал о подобных своих ипохондрических переживаниях один психастеник. При этом известно, что такого рода душевно страдающие ипохондрики, каждодневно рассматривающие свое тело (в том числе и с лупой), погружаются в медицинские справочники, надоедающие вопросами врачам, нередко доживают до глубокой старости (Грушевский, 1994).

Тревожно-сомневающийся (психастенический) человек не способен не думать о плохом, о том, о чем не хочется думать. Он всегда тревожно знает, что во всяком случае когда-нибудь тяжело заболеет и когда-нибудь (а может быть, скоро!) умрет. Его душевная защита, включающаяся в обстановке опасности для жизни, благополучия – именно деперсонализационная: онемение души с неспособностью остро переживать и с ясным пониманием происходящего. Бессмертие для него – это реальная жизнь после смерти в памяти близких и, может быть, не известных, но созвучных ему душевно людей, – своими делами, которые стремится более или менее завершить в своей жизни. Хочется остаться в памяти, разговорах именно таким, каким и жил, а не в виде «безликого привидения». Пусть это бессмертие будет не таким долгим, как у Шекспира или Гомера, он готов довольствоваться и малым: только бы не умереть сразу же, вместе со своим телом. Ахматова полагала, что нерелигиозный Чехов несовместим со стихами, видимо, потому, что всю поэзию, как известно, понимала-чувствовала как Божественное звучание, цитату из Господа.

Отмеченная выше вегетативная неустойчивость обычно спаяна с так называемой раздражительной слабостью (истощающейся раздражительностью), которая сказывается то в бессонницах, то в тягостном чувстве усталости, в лени, то в капризной нетерпеливости.

Размышляющая неуверенность в себе выражается и в «вяловато-неуверенных» формах тела при склонности к узкому (лептосомному – от leptos – узкий, греч.) сложению с некоторой нескладностью. Выражается она и мягкой неловкостью движений тела, частой здесь нелюбовью к физкультуре.

Тревожно-сомневающаяся (психастеническая) женщина не есть классическая (в принятом смысле) теплая, слабая, чувственная, мило кокетничающая женщина. Размышляющая и чувственно суховато-глуховатая (хотя по-своему задушевно застенчиво-милая, нежная), она нередко пожизненно переживает, что не чувствует себя ни заботливой женой, ни горячей любовницей, ни трудолюбивой матерью, ни хорошей хозяйкой (непрактично-медлительная «рассеянная неряха»), ни полезным работником в своей профессии, а просто, дескать, неудачное, «недоделанное» существо, ни то, ни се, «ни рыба, ни мясо». Не чувствует интуитивно по-женски, практически людей; ригидным мышлением своим не понимает, например, почему муж оказался другим, нежели папа (не помогает по хозяйству, не делает, как папа когда-то, с детьми зарядку и не сообщает, когда сегодня придет домой). Непрактичность, отсутствие чувственной хватки, высокая тревожность мешают ей выбирать для себя что-то из одежды в магазине: всматривается тупо-напряженно в каждый шовчик, не может ясно уловить оттенки цвета и, к ужасу своей спешащей уже сангвинической подруги, помогающей ей покупать, просит еще поразмышлять с ней вместе, стоит ли брать это. И вообще. «Все только порчу, не создана я для этой жизни».

Лишь немногие из психастеников без помощи психотерапевта способны познать-прочувствовать свои духовные ценности, другие характеры, собраться как-то и, благодаря всему этому, найти свое незаурядное место в жизни, среди близких, созвучных им людей, навсегда обретая свой, свойственный своей природе смысл.

Особенно для примитивных, несложных душой тревожно-сомневающихся (психастенических) людей, без творческой смелости, без чувства юмора, благородного хулиганского полета в душе, жизнь превращается нередко в назойливо-строгое, механически-утомительное в своей тревоге выполнение какого-то свода правил (а то как бы чего не вышло!), навязчиво-скучное служение своему нравственному долгу, что может быть весьма тягостно для близких и даже, по сути дела, безнравственно. В этом смысле чеховский Беликов («Человек в футляре»), по-видимому, являет собою сгусток самого скверного психастенического.

Нередко и сложный ранимый психастеник (тревожно-сомневающийся) сухо отталкивает от себя людей, которые кажутся ему сразу же или с некоторых пор в чем-то лучше, значительнее его, а то и просто тот человек выше чином, ученой степенью. Или психастеник (тревожно-сомневающийся) избегает общения с этими людьми (хотя прежде, например до «повышения кого-то в чине», были друзьями). И все это – дабы не чувствовать себя рядом с таким «преуспевающим» человеком еще более неполноценным.

Или, например, иной психастенический профессор может быть весьма тяжелым своей раздражительной категоричностью, от которой несправедливо не видит в статье своего ученика что-то поистине хорошее из-за каких-то действительных недостатков. Однако он способен (во всяком случае, со временем) понять эту свою несправедливость и жестоко помучиться самообвинением. Самообвинение, однако, самообвинением, а эгоизм психастеника, нередко отталкивающего от себя практически все, что не помогает служить делу (иногда ненужно-вымученному), – эгоизмом.

Может психастеник мучать близких своей, хоть и истощающейся, раздражительностью, мелочно-патологической добросовестностью-ответственностью, «великой» мечтательной ленью на диване от неспособности действовать активно-энергично.

Тем не менее и нравственно-психологические мечты-размышления чеховского интеллигента о светлом будущем (тесно связанные с его неспособностью живо и быстро практически действовать, упорно и добросовестно работать), и «ты меня уважаешь?» ленивого, непрактичного, пьяного русского мужика Емели есть все-таки составные части одного из российских деревьев, и мужик – корень этого дерева.

Подобные поступки и переживания-страдания не свойственны ни сангвинику, ни напряженно-авторитарному. Но в отличие от сангвиников и напряженно-авторитарных даже безнравственные психастеники крайне редко совершают какие-либо преступления, так как испытывают неимоверный страх перед возможным наказанием и даже перед самой процедурой следствия и не способны этот страх забыть, вытеснить в бессознательное. У них нет для этого ни пышно-красочных занавесок-эмоций, ни прямолинейной сверхуверенности в том, что преступное дело сладится без осложнений для них, а главное – жалит-мучает больная совесть.

Старые психастеники (тревожно-сомневающиеся), видимо, по причине, прежде всего, возраста, склеротической чувствительности, усугубившейся тормозимости-инертности и неспособности даже в старости естественно принять положение о полной смерти человека – могут сделаться, как и сангвиники, верующими в вечную жизнь души, в возможность встречи с любимыми, ушедшими из жизни. Религиозное это чувство, однако, проникнуто реальными земными красками. Думается нередко о материальности мысли, переживания и т. п.

Вообще говоря, болезнь и старость каждого из нас по-своему предрасполагают к вере.

* Деперсонализация (франц. depersonnalisation; де- + латин. persona – личность) – переживание своей эмоциональной измененности.

Как вы думаете, сомнение – это недостаток веры? Чтобы сомнения нас не одолевали, нужно развивать и укреплять свою веру в Бога. Апостол Павел проповедуя , говорил: «ибо не во всех вера» (2-е фессалоникийцам 3:2), т.е. сам человек ничего не делает, не проявляет усилий для того, чтобы вера помогла преодолеть сомнения.

Сомневающегося человека легко сбить с пути, вот какой случай произошел и с учеником Иисуса - Петром, откроем библию от Матфея:

«Ученики отправились на лодке на другую сторону, а Иисус какое-то время оставался с народом. Он взошел на гору помолиться наедине и вечером оставался там один. Лодка была уже на середине моря и ее било волнами, ветер был противный.

В четвертую стражу ночи пошел к ним Иисус, идя по морю. Увидевши его ученики встревожились: это призрак и от страха вскричали.

Но Иисус тотчас заговорил с ними: ободритесь, это Я, не бойтесь.

Петр сказал Ему в ответ: Господи! Если это Ты, повели мне придти к Тебе по воде.

Он сказал же: иди. Петр вышел из лодки и пошел по воде, чтобы подойти к Иисусу. Но видя сильный ветер, испугался и стал тонуть, закричал: Господи! Спаси меня.

Иисус протянул ему руку, поддержал его и говорит ему:

Маловерный! зачем ты усомнился?

И вошли они в лодку ветер утих.

Вот так и в нашей жизни происходит, кто-то заставляет нас думать по-другому, навязывая свои убеждения, и человек начинает тонуть, но не каждый призовет Господа для спасения. Иисус не зря сказал Петру: зачем усомнился? Вера у Петра ослабла в момент сильного ветра, а Иисус призывает нас наоборот не сомневаться в действенной Силе Бога в труднейшие для нас моменты и дни и времена.

Что вызывает в нас сомнения? Почему так легко поддаться сомнениям? Потому что это происходит от незнания того, что за чувства содержатся в нашем собственном сердце. Человек забывает свое «Я» и следует чужому, и предназначение свое теряет, и наступают . Чтобы преодолеть сомнения нужно представить себе доказательство, которое укрепит веру в лучшее, помочь себе раскрыться, обнаружить Дух любви и свободы в Боге. Когда Фома засомневался, что Христос воскрес, Учитель убедил его в этом лично: «Пришел Иисус, когда двери были заперты, стал посреди их и сказал: мир вам!

Потом говорит Фоме: подай перст твой сюда и посмотри руки Мои, подай руку твою и вложи в ребра Мои и не будь неверующим, но верующим.

Фома сказал Ему в ответ: Господь мой и Бог мой!

Иисус сказал ему: ты поверил, потому что увидел Меня, блаженны не видевшие и уверовавшие (От Иоанна 20 глава).

Верьте в Бога и сомнения отойдут прочь, появиться твердость в вере.

Польза для человека или как разрешить сомнения :

– Это вера в глубокий Божественный смысл всего сущего, помощь Господа во всем, только нужно захотеть открыть Ему свое сердце, любая проблема решается, молитесь, Иисус всегда прибывал в молитве, Он жил одним Духом с Отцом Небесным и был благословляем для невероятного количества больных. Куда бы Он ни приходил – люди собирали заболевших и всех тяжелых и верили, без всякого сомнения, что получат от Господа помощь!

Библия призывает: «Мы не были более колеблющимися и увлекающимися всяким ветром учения, по лукавству человеков, по хитрому искусству обольщения». В библии сравнивается сомневающийся человек с ветром, который может быть хитрым и обольстительным, т.е. мнения чужих людей иногда сбивают с толку истинные мысли человека.

Самоанализ помогает выявить слабости у себя самого: гордость, обиды, безразличие, которые могут расшатать нашу веру в Жизнедателя Отца!

Немаловажно проявлять смирение – это качество чистоты души человека.

По завершению статьи еще хочу написать о Петре, все-таки это был Апостол, любящий своего Учителя, Доброго Пастыря – Иисуса Христа. Откроем библию, Деяния, 9 главу.

№1 (46) январь

Наши сомнения

Опыт жизни многих людей свидетельствует о том, что все мы часто сомневаемся. Сомневаемся в себе, в людях; сомневаемся даже в Боге - по крайней мере, если и не в Его существовании, то в Его поддержке. Откуда возникают такие сомнения и как к ним относиться? С этими вопросами мы обратились к нашим современникам.

Владимир (36 лет, школьный учитель)

Сомнения - это чувство, возникающее у человека, когда он не знает, как поступить или как этот поступок «впишется» в его систему ценностей. Еще сомнения возникают, когда человек стоит перед выбором. Подобные чувства бывают у каждого человека, и я не исключение. На мой взгляд, сомнения имеют, как минимум, двоякую природу: одни из них идут от сердца («сердце смутилось», «на сердце тяжесть»), другие - от ума («голову сломал»). По-моему, сомнения - это возможность остановиться, проанализировать ситуацию, разобраться в себе и своем окружении. Если бы не было сомнений, то не было бы и развития.

Катерина (25 лет, служащая)

Наш современный мир диктует нам правило: «Каждый за себя!». И, следовательно, кроме себя никому доверять нельзя! Есть множество поговорок на эту тему, вот одна из них: «Доверяй, но проверяй». Хотя многие люди дошли до того, что даже себе не доверяют. Просто мы закрылись, как моллюски в раковинах, и боимся открыться навстречу миру, чему-то новому, людям… боимся рассказать о том, что у нас внутри. Наверное, потому, что люди боятся, что их не поймут, позавидуют им, не поверят, не примут, и поэтому они сами становятся недоверчивыми и начинают сомневаться во всем… А вот как к этому относиться, я, к сожалению, не знаю.

Марина (23 года, служащая)

Каждый человек сомневается. И все в разном: в себе, в других, в Боге. Я считаю, что если человек чувствует поддержку свыше, верит в нее, то сомнений не будет. Если не верит, вот тогда сомнений будет много.

Мне кажется, сомнения и вера очень тесно связаны. Так, если я верю человеку, я сомневаться в нем не буду; если верю себе и в себя, то не буду сомневаться в себе, и если я верю в Бога, то я не буду сомневаться в том, что путь, по которому я иду, есть истинно мой. Не нужно забывать, конечно, о том, что вера - это хорошо, но все-таки человек сам проживает свою жизнь, сам по ней идет и сам принимает решения. Вот поэтому должно быть доверие к себе, к своей жизни, да еще при этом должна быть трезвая голова - вот тогда никаких сомнений не будет.

Борис (23 года, студент)

Сомнения возникают в результате недоверия к Богу, а отсюда - и к ситуации, к людям, к себе. Мы не доверяем тому, что должно быть. Я понимаю: на Бога надейся, а сам не плошай - это о том, что мы должны вести правильный православный образ жизни. Например, сейчас идет Рождественский пост, а кто о нем знает? А как вести себя в пост, и подавно не знаем. Вот отсюда и все сомнения - от недоверия, страха, а также от политической и экономической нестабильности в обществе.

Чтобы найти выход из сомнений, я думаю, нужно обратиться к Господу через покаяние, исповедь, сделать что-то полезное для общества, то, что в твоих силах, и то, что ты можешь: учителям стоит хорошо и добросовестно обучать, врачам - лечить со знанием своего дела. Просто нужно помнить, что в жизни деньги не главное, а есть такие ценности, как добро, справедливость, честность, добросовестность. Опираясь на эти качества во всех своих делах, мы будем меньше испытывать сомнений, да и совесть будет чиста.

Татьяна (49 лет, социолог)

Думаю, что сомнения являются продуктом одновременно мышления и веры, они вытекают из неоднозначности, многосторонности многих явлений нашей жизни и отсутствия цельности человека.

В существовании предметного, материального мира человек может легко убедиться с помощью органов восприятия. Проверить же существование нематериального мира или правильность наших или чужих мыслей, чувств, выборов, всего того, что связано с формированием отношения к чему-либо, не всегда доступно. В отсутствии ясности представления о чем-либо человек теряет внутреннее равновесие, внутренний ориентир, становится похожим на путника у развилки дорог, решающего задачу, по какой дороге идти дальше, какая дорога приведет его к намеченной цели.

Однако делать выбор в пользу чего-либо и нести ответственность за свой выбор нелегко, поэтому в некоторых случаях не всегда удается пройти сквозь преграду сомнений, и тогда человек так и остается у развилки дорог-мыслей - в состоянии непрекращающегося колебания, без продвижения к обозначенной цели.

Таким образом, сомнения выступают как определенный этап перед каким-либо выбором. Польза сомнений представляется мне в том, что они позволяют ближе познакомиться с действительностью и рассмотреть разные варианты решений или какого-либо выбора отношения к ней, принять более взвешенное решение, они способствуют личностному развитию. Вред сомнений, очевидно, проявляется в случаях, если они становятся устойчивым, навязчивым качеством личности.

Людей, не обремененных сомнениями, наверное, нет. Жизнь без сомнений я себе не представляю. Лично мне свойственно сомневаться преимущественно в себе. Считаю, что относиться к сомнениям можно как к неотъемлемой и необходимой части человеческой сущности.

Максим (16 лет, учащийся)

Я думаю, что сомнения зарождаются благодаря политической и экономической нестабильности в обществе. Все боятся за завтрашний день: а вдруг доллар упадет, или инфляция, или хлеб подорожает и т.д. В истории нашей страны было много таких случаев. Про сомнения в Боге ничего сказать не могу, не знаю, а вот в сомнения в себе - это мне знакомо. Бывает так, что до конца чего-то не знаешь, не уверен в своих силах, вот тогда и полагаешься на авось или на случай, но надежда все равно при этом есть! Ну, а относиться к сомнениям надо спокойно.

Алевтина (40 лет, продавец)

Честно говоря, я не могу ответить категорически, хорошо это или плохо - сомнения. Дело в том, что порой о чем-то, казалось бы, очень простом долго думаешь, рассматриваешь и с той и с этой стороны, и так и этак и никак не можешь на что-то решиться. А иногда даже не успеваешь толком осознать, не то что обмозговать, а решение уже как бы само собой нашлось, и нет ни капли сомнения в его правильности! Что касается сомнений в Боге, в Его поддержке, то, скорее всего, они возникают от нашего маловерия и отсутствия воспитания в вере. То, что было бы привито еще с детства, приходится постигать сейчас. Но если знаешь, что Бог есть любовь, и искренне веришь в Него, то все сомнения рассеиваются.

Олег (21 год, механик)

Сомнения появляются из-за незнания, когда не доверяешь или не хочешь признать правду такой, как она есть, когда много хочешь и думаешь: а заслуживаешь ли это? Когда желания и возможности не совпадают, когда желания и реальность не совпадают. А возникают сомнения из мира, из человека, из взаимоотношений, ситуаций и т.д. Если честно, то я никогда раньше об этом не задумывался. Да, вот сомнения в работе мне помогают тем, что приходится перепроверять, чтобы убедиться в правильности принятых решений. Ну, а про сомнения в Боге могу сказать, что если бы Он был, то не было в мире такой несправедливости.

Оксана (24 года, соцработник)

Я думаю, что здоровый критицизм и сомнения не повредят делу. Но есть дела, поступки или просто направления в жизни, которые объективно правильны, и в них сомневаться нельзя. Сомневаться и все взвешивать нужно до принятия решения, а не после. Делая что-то стоящее, я и сомневаюсь, и мучаюсь. Сомнения - это что-то, что сбивает фокус с нужного направления, и это то, что порой очень мешает. Да и вообще, сомневающийся человек ненадежен. Ну, кому понравится слышать подобные выражения вечно сомневающихся людей: «А не зря ли я с тобой связался?», «А может, не нужно было на тебе жениться?», «Эх, и зачем я только родила этого ребенка?». В общем, с сомнениями, восстающими на нашу душу, нужно бороться, рубить их на корню и не впускать вглубь - так легче. Ну, а лично меня обычно мучают сомнения типа «смогу ли я?».

Все мы в своей жизни встречались с различными сомнениями, всех нас они мучили и подводили к принятию решения и принятию ответственности на себя. Да, нашей человеческой, поврежденной грехом природе естественно мучиться сомнениями. Да, естественно и множить их, преумножая знания и развивая наш эгоизм.

Но однажды человек, доверившись воле Божьей, вдруг постигает ясное и безмятежное, чистое и светлое бытие жизни в вере и доверии к Богу - доверии к жизни, законам бытия, законам Любви. Так дай нам, Господи, сил и мудрости не заплутать в своих сомнениях, а, полагаясь на ясную звезду Надежды, прийти к Тебе и жить по заповедям Твоим.

Светлана Гутярь и Мария Попкова