Экология жизни. Сейчас много разговоров о том, как в старину была устроена жизнь беременной женщины и женщины, недавно родившей. Бытует мнение, что беременные и родившие как сыр в масле катались
Сейчас много разговоров о том, как в старину была устроена жизнь беременной женщины и женщины, недавно родившей. Бытует мнение, что беременные и родившие как сыр в масле катались. Особенно грешат выдумыванием всяческих небылиц сторонники так называемых естественных родов, долгого грудного вскармливания и совместного сна. А как обстояли дела на самом деле?
Увы, ничего этого не было. О беременности женщины, как правило, узнавали достаточно поздно, поскольку единственным достоверным признаком того, что женщина беременна, было явное шевеление плода. То есть, когда у женщины прекращалось «рубашечное», она предполагала, что «затяжелела», но говорили о состоявшейся беременности только после того, как плод начинал шевелиться.
То, что якобы к беременным на Руси относились с благоговением, - миф. Беременность зачастую воспринималась как помеха и всегда как нечто совершенно обыденное: подумаешь, понесла, дурное дело не хитрое. Беременность не воспринималась как таинство, это был естественный процесс, стоивший не больше внимания, чем легкий насморк. В старину считали, что выкидыш у женщины может быть только по двум причинам: по грехам или «сделали», а не от тяжелой работы, поэтому никаких поблажек беременная не получала, работала по-прежнему много и тяжело, выполняя все свои обязанности по дому. Как свидетельствуют историки, нередко баба шла рожать, бросив белье в корыте или недомешанное тесто. Что касается родов в поле, о которых так любят говорить почитатели естественного образа жизни, то это, конечно, иллюзия, что женщины откладывали в сторону серп, рожали, и тут же вскакивали на ноги, чтобы продолжить работу - «и ничего», и все, мол, были здоровые и крепкие.
Несмотря на то, что такие роды не были редкостью, ни одна здравомыслящая женщина не желала разрешиться в поле. Да, бывали случаи родов прямо в стогу, но это не была норма. Если начало родин заставало женщину в поле, то она старалась попасть домой, чтобы роды прошли в более подходящих условиях. Хорошо, если встречалась телега, - ее могли довезти до избы, впрочем, бывало, что женщина, которую растрясло в телеге, прямо в ней и рожала. В остальных же случаях роженица добиралась до дома пешком. В поле рожали те, кто не успел добежать до дома. Случались роды и на берегу реки во время полоскания белья, бывало, что женщины ухитрялись родить во время «шопинга» - на ярмарке.
Роды принимала повитуха, она же повивальная бабка. Это женщина, овладевшая акушерским искусством и оказывающая роженицам помощь. Повитуха контролировала весь процесс родов, который мог длиться и несколько суток, при необходимости принимала меры для исправления положения плода, для ускорения родов, пеленала родившегося младенца - повивала, от чего, собственно, и происходит наименование этих древних акушерок - повитухи. Кстати, в обязательный послеродовой курс восстановления входило и повивание родильницы - бабка дня через два-три вела ее в баню, там распаренной женщине «правили живот» и затем на несколько часов, а при необходимости - на несколько дней - туго утягивали тканевыми бинтами - это служило профилактикой грыж и выпадения матки. Но пеленание далеко не всегда спасало от этой беды.
Как же проходили собственно роды?
Поняв, что женщине пришло время родить, свекровь, мать или другая женщина в семье посылала кого-нибудь или сама шла за повитухой. Опять же, из боязни, что нечистая сила может навредить роженице, шли окольными путями и бабку звали не прямым текстом, а иносказательно: «Зашла бы ты нашу корову посмотреть, а то обещалась, а не идешь». Услуги повитухи оценивались примерно в десять копеек, один хлеб и один пирог. Если свекровь была скупа, и о цене договориться не удавалось, то так и приходилось женщине рожать без более или менее квалифицированной помощи.
Роженицу обычно уводили в натопленную баню - самое чистое помещение на подворье. У кого по бедности не было бани, рожали прямо в избе. Там, в обществе повитухи, роженица переживала период схваток. Существовало множество приемов для ускорения родов. Схватки женщина обычно переносила стоя: ее ставили в дверном проеме и заставляли висеть на брусе или на вожже, перекинутой через брус. Если процесс затягивался, то роженицу могли трижды обвести вокруг стола, принудить дуть в бутылку, опрокинуть на доске (положить на широкую доску и резко переместить из положения вниз головой в положение вниз ногами), заставить подняться по лесенке на сеновал и спуститься обратно, внезапно окатить ведром ледяной воды, или подговаривали других женщин резко ворваться в баню с криками «Горим! Пожар!», колотя при этом скалками в корыта.
Если уж дела обстояли совсем плохо, то посылали к священнику служить молебен и открыть Царские врата - последнее считалось особенно действенным. Ни о каком кесаревом сечении для простой крестьянской бабы не могло быть и речи. Если после родов плохо отходил послед, то женщине пихали в рот пальцы или ее же волосы - считалось, что возникающий при этом рвотный позыв способствует отделению плаценты. Неудивительно, что при таком родовспоможении в России до революции каждые седьмые роды заканчивались смертью женщины. Так что разговоры о том, что в старину рожали легко, тоже не более чем выдумка.
Мужчины никогда не присутствовали при родах. Исключение составляли случаи, если требовалось провести какие-то манипуляции с роженицей, например, поднять ее на доску. Только тогда могли позвать для подмоги мужиков, которые после оказания необходимой помощи тут же уходили. Никому и в голову не могла прийти такая блажь, как совместные роды.
Новорожденному пуповину перевязывали льняной ниткой и перерезали, в некоторых областях было принято, чтобы повитуха перегрызала пуповину. Пригласить на роды врача могли себе позволить только городские жители при условии, что они были платежеспособны. О такой роскоши, как роды в родильном доме, не могло быть и речи. Загвоздка в том, что самый первый родильный дом появился в России в Москве в 1764 году и предназначался он не для комфорта рожениц и новорожденных, а для того чтобы сократить количество «уличных» родов у гулящих женщин, которые своих новорожденных детей затем обычно выбрасывали в канализацию или на свалку. Рожать в таком роддоме было позором для добропорядочной женщины, поэтому фактически до начала ХХ века рожали исключительно дома.
Женщине позволялось лежать три дня, после тяжелых родов - до девяти дней, потом ее поднимали, и та же повитуха ее «расхаживала». Впрочем, такое было возможно только в больших семьях, где было кому подменить женщину. В богатых семьях роженицу освобождали от работы на весь послеродовой период - шесть недель. Если семья жила особняком, своим домом, без родни, то мать была вынуждена вставать едва ли не через час после родов и приступать к обычным домашним делам.
Если роды были летом, то через три дня, максимум через неделю женщина уже шла в поле: считалось, что труд способствует быстрейшему восстановлению. Из-за этого многие женщины получали массу послеродовых осложнений в виде грыж, кровотечений, опущения матки. Единственная помощь, которую они получали, исходила от односельчанок: те на протяжении недели-двух ходили к родильнице поздравить с новорожденным и в обязательном порядке приносили с собой готовую еду, что позволяло хоть как-то облегчить ее труды по хозяйству.
Вопреки распространенному мнению, младенца не прикладывали к груди немедленно после рождения. Молозиво обычно сцеживали - оно считалось «дурным», «ведьминым молоком», способным принести младенцу хворь. Кормили грудью по возможности, как позволяла занятость матери. Частенько женщина просила покормить ее младенца родственницу или соседку, которая была не так сильно занята по хозяйству.
Если позволяли условия, то женщины стремились кормить грудью как можно дольше, «пока дитя не застыдится», но не ради самого кормления, а ради того, чтобы не беременеть, - согласно результатам обследований крестьянок в XIX веке у 80% женщин, хотя бы раз в сутки кормивших детей грудью, критические дни отсутствовали на протяжении трех-четырех, а, бывало, и семи лет. По тем временам грудное вскармливание было достаточно надежным способом предохранения.
Конечно, не могло быть и речи о какой-то культуре половых отношений. По свидетельству историков тех времен, когда, как и сколько всегда решал мужик. И в этом вопросе опять же превалировало потребительское отношение к женщинам. Мужья лезли удовлетворять свою похоть, совершенно не считаясь с самочувствием и состоянием женщины: ни критические дни, ни беременность, ни недавние роды, ни усталость не были причиной для того, чтобы «подождать». Он хочет - она обязана. При таком раскладе супружеский долг часто превращался в самое обычное грубое насилие. И ничего удивительного не было в том, что часто женщина, едва родив, через месяц-другой вновь оказывалась «брюхатою», и все повторялось по кругу… опубликовано
Лилия Малахова
Как ты, наверное, знаешь, акушерство (от французского “accoucher” – рожать) – одно из древнейших направлений медицины. Беременные женщины Древней Руси верили в помощь языческих заклинаний, в жертвоприношения богам, в силу трав.
Особой силой, по мнению древних, обладала белая кувшинка Одолень –трава. Перед родами живот беременной смазывали мазью из заячьей желчи, сока пырея и козьего сала, давали выпить воду, в которой варились два яйца, и съесть два кусочка корневища белой кувшинки. Была даже сложена песня:
Если б знала баба,
Что такое Одолень –трава,
Вшивала бы в пояс
И носила б на себе...Традиционно детей в семьях было много, и роды, повторявшиеся почти каждый год, воспринимались всеми как самое что ни на есть естественное событие. Наши предки благодарили богов за благосклонность в случае благополучного появления на свет ребенка и со смирением встречали его смерть. Помощь роженице в те времена оказывали старшие в семье женщины. Летописи сохранили имя врача Евпраксии, необыкновенно талантливой и самоотверженной женщины, жившей в XII веке. От периода раннего христианства до нас дошла молитва роженицы:
Стану, благословясь, пойду перекрестясь,
из избы дверьми, из двора воротами,
во чистое поле, во синее море.
Есть там у Христа на престоле
сидит Пресвятая Матерь Богородица,
держит золотые ключи,
отмыкает мясные ларцы,
отпускает младенца из плоти, из утробы;
отпускает младенца из плоти, из горячей крови,
чтобы не чуять ни щипоты, ни ломоты, аминь.Но монголо –татарское иго, господствовавшее на Руси более двух столетий (1237 –1480), практически остановило развитие медицины. Лишь в конце XVI века при Иване Грозном был создан первый государственный орган, управляющий системой здравоохранения, – так называемый Аптекарский приказ. Религиозные догмы и домострой, существовавшие на Руси, утвердили представление о том, что врачам –мужчинам заниматься акушерством не пристало, и роды обычно принимали “повитухи ” (“повивать ” – принимать младенца).
“... Деревенские повитухи – это всегда пожилые женщины, по большей части вдовы. “Бабят ” иногда и замужние женщины, но только те, которые сами перестали рожать и у которых нет месячных очищений. Девица, хотя и престарелая, повитухой быть не может, да и бездетная – плохая повитуха. Какая она бабка, коли сама трудов не пытала? При ней и рожать трудно, и дети не всегда в живых будут... Повитуха приглашается на все трудные роды, обязательно бывает по их окончании, чтобы перевязать пуповину, вымыть и попарить роженицу и новорожденного, и первые дни поухаживать за ним ”. (Г. Попов. Русская народно-бытовая медицина. 1903)
Повитухи не имели специального образования, но славились своим умением, основанном на опыте целых поколений. К помощи повитух прибегали вплоть до середины XX века. Однако в 20-е годы нашего столетия они почему-то попали под волну гонений и репрессий. Беременность всегда была своего рода событием в деревне. Как только беременность становилась заметной, соседи начинали обсуждать “брюхатую ”, гадать, кто же родится. Считалось, что пол ребенка можно точно предсказать по форме живота матери. Если живот острый, то женщина носит мальчика, если широкий и плоский –родится девочка. Обращали внимание и на лицо беременной. Румяное и чистое лицо означало рождение мальчика, а покрытое пигментными пятнами –рождение девочки. В прежние времена существовало множество народных примет, связанных с беременностью. Например, отправляющимся на сенокос или жатву встреча с беременной должна была принести удачу. Ожидающей ребенка женщине нельзя было присутствовать при похоронах, смотреть на уродов и слепых. Верили, что если беременная совершит кражу, то родимое пятно на теле ребенка повторит своей формой украденную вещь. Положение женщины во время беременности во все времена определялось взглядами на это состояние социальной среды, ее благосостоянием, количеством рабочих рук и взаимоотношениями в семье. Однако бережное отношение к беременной было типичным для всех слоев русского общества. В деревнях даже самые сердитые мужья переставали “учить бабу ”, свекровь освобождала ее от тяжелых работ по дому. Для беременной часто готовили отдельно что –нибудь вкусное и питательное, старались исполнять ее прихоти, с пониманием относились к ее подчас странным желаниям, брезгливости и т.д.
“Семья у нас большая, – рассказывает одна деревенская женщина о своих родах, – мужиков только пять человек. После ужина стало меня мутить, но я виду не подала, только думаю, как бы обмануть всех, чтобы не догадались. В хлев уйти – морозно было, хлев у нас мшенный, вот я и говорю: “Что –то меня знобит, видать, простыла, пойду-ка залезу в печку ”. Все и поверили, а я в печке-то и родила ”.
“Пошла она, –вспоминает про невестку свекровь, –корму корове задать. Только что –то долго нет девки, думаю, к соседям ушла, поколотырыть –то тоже любит. Жду –жду, а ее все нет. Я уж, грешница, даже ругнула ее маленько. Вечер пришел, надо опять коровам корму давать, пошла сама в хлев, а она как мертвая на навозе у загородки лежит, а корова –то ребеночка –то уж остатки долизывает, почесть всего вылизала ” (село Никольское Череповецкого уезда Новгородской губернии).
В некоторых деревнях существовал обычай рожать первого ребенка в доме матери, которая под благовидным предлогом удаляла из избы остальных членов семьи. Иногда теснота крестьянских помещений заставляла роженицу из большой семьи спешить к повитухе и рожать у нее. Однако чаще всего роды проходили дома. Если не было отдельной комнаты, то в горнице занавеской отгораживали угол. Во многих семьях специально не очень жарко топили баню, считая, что это расслабит и “размягчит” тело роженицы. Интересно, что и визит повитухи к беременной тоже окружался тайной. Она проходила всегда задними дворами, через огороды. Обычно повитуха входила в дом со словами: “Помогай Бог трудиться! ”. Переодевала роженицу в чистую рубаху, давала выпить крещенской водицы и зажигала перед иконами свечу. Считалось, что верными средствами для ускорения родов является расстегивание ворота рубахи, снимание колец, серег, развязывание узлов, расплетание кос роженицы. Отпирали все замки в доме, открывали заслоны печей, ворот: ведь если все открыто и развязано, то и роды “развяжутся ” скорее. На протяжении всех родов повитуха ободряла роженицу, приговаривая, что все идет хорошо, поглаживала ей поясницу. Почти до момента прорезывания ребенка через наружные половые органы принято было водить роженицу под руки по избе. Пуповину новорожденному перевязывали ниткой, свитой с волосами матери, чтобы связь между ними, по народному поверью, оставалась на всю жизнь. Особенным было и отношении к детскому месту. Если советские родильные дома еще в недалеком прошлом выполняли план по сдачи плаценты для производства различных лекарств (плацента – сильный биологический стимулятор), то в русских деревнях существовал настоящий ритуал захоронения детского места. Его тщательно промывали и, завернутое в тряпочку, зарывали в землю, произнося при этом особые заклинания.В большинстве деревень муж при родах не присутствовал, но обязательно поджидал где–то неподалеку... Считалось, что “не место мужикам видеть, как бабские дела делаются. ” Лишь иногда, при затянувшихся родах или реальной угрозе жизни роженицы, именно ему полагалось усердно молиться Богу и даже обходить дом с образами. Навязанное ортодоксальным православием мнение о “непричастнос –ти ” мужчин к родам было во многом преодолено с помощью Петра Великого. В годы его царствования в Россию приехало много западных врачей, чье мнение не рекомендовалось подвергать критике. Был издан специальный указ, обязывавший врачей –иностранцев “повышать квалификацию ” российских лекарей. Кроме того, сотни молодых людей смогли получить образование за рубежом. Вскоре Россия вырастила собственных ученых. С момента учреждения в первой половине XVIII века Российской Академии наук и Университета можно говорить о создании в России системы учреждений, способствующих развитию медицинского образования и науки. Нестора Максимовича Амбодика (1744 –1812)“медицины доктора и повивального искусства профессора ”,справедливо называют отцом русского акушерства. По его инициативе в 1797 году был создан петербургский Повивальный институт при “императорской родильне ”, ставший с первых же дней основания центром акушерского образования во всей России.Нестор Максимович Амбодик первым ввел курс акушерства на русском языке. Его ученики получали не только теоретические знания с использованием муляжей, но и могли проходить практику в клинике, где проводились различные акушерские операции и впервые стали использовать щипцы при родах. Труд Амбодика “Искусство повивания, или наука о бабичьем деле ” с атласом рисунков на долгие годы стал главным научным пособием для всех отечественных врачей и акушерок. Дальнейшее развитие отечественного родовспоможения связано с трудами Д.И.Левицкого “Руководство к повивальной науке ” и Г.И.Кораблева “Курс акушерской науки и женских болезней ”. Ценный вклад в российскую науку в XIX веке внесли А.Я.Красновский, А.М.Макеев, В.Ф.Снегирев, И.М.Сеченов, К.А.Тимирязев и Н.И.Пирогов. В 1893 году директор Клинического повивального института профессор Д.О.Отт писал: “Русская гинекология нисколько не отстает от Запада. Необходимо построить такое учреждение, которое соответствовало бы всем новейшим достижениям в области гинекологии, которое руководило бы всей гинекологической мыслью. Во многом Россия даже является научным центром в деле развития и изучения акушерства и женских болезней ”.
Мечта российских врачей реально воплотилась в жизнь, когда в 1904 году в одном из красивейших мест Петербурга, в Биржевом сквере на Васильевском острове, был возведен практически совершенный по своим архитектурным и функциональным характеристикам больничный комплекс Императорского клинического акушерско –гинекологического института с великолепными интерьерами и оборудованием. Деятельность этого института положила начало новому этапу в истории русской медицины. Небезынтересен и тот факт, что именно в этом здании родился царевич Алексей, наследник последнего русского императора Николая II. Организация акушерской помощи в царской России имела свои особенности, непосредственно связанные с финансированием, по большей части осуществляемым различными благотворительными обществами и организациями, а также частными лицами. К примеру, средства на строительство в Москве акушерской клиники и клиники женских болезней пожертвовали помещица Е.В Пасхалова и советник Т.С.Морозов. Однако филантропия едва ли справлялась со всеми насущными проблемами этой отрасли медицины: по воспоминаниям современников, частные лечебницы и родильные приюты, даже в таких крупных городах, как Москва и Санкт –Петербург, были весьма примитивно оборудованы и имели недостаточное количество мест для рожениц. Так в 1913 году на всей территории огромной страны насчитывалось девять детских консультаций и всего лишь 6824 койки в родильных домах. По статистике в процессе родов –в основном, от сепсиса и разрывов матки –ежегодно умирало более 30 000 женщин. Чрезвычайно высокой была также смертность среди детей первого года жизни: на 1000 родившихся умирало в среднем 273 ребенка. Согласно официальным данным начала XX века, лишь 50 процентов жительниц Москвы имели возможность получения профессиональной медицинской помощи при родах в стационаре, а в целом по стране этот процент составлял всего лишь 5,2 процента – для жительниц городов и 1,2 процента – в сельской местности. Большинство же женщин продолжало традиционно рожать дома с помощью родственниц и соседок. Причем эта форма взаимной помощи распространялась не только на момент принятия родов, но предусматривала и помощь по дому, присмотр за старшими детьми, уход за младенцем и т.д. Лишь в особо сложных случаях для принятия родов приглашались повитухи, акушерки или врач –гинеколог. Интересно отметить, что на средства многочисленных благотворительных обществ была организована сеть учреждений с названием “Капля молока ” – прообраз современных молочных кухонь, где продавалось “обезвреженное коровье молоко ”.
Однако события Октября 1917 года, перевернувшие всю жизнь России, изменили и систему оказания помощи беременным и роженицам. Конечно же, у Советской власти были основания критически отнестись к принципам мединского обслуживания, существовавшим в стране. Прежде всего сработала типичная для того времени психология отрицания любого, в том числе и положительного опыта прошлого.
Традиции, даже хорошие, сознательно отвергались, все начиналось “с чистой доски”. Специальным декретом 1918 года был создан Отдел охраны материнства и младенчества при Народном комиссариате государственного призрения. Этому отделу и отводилась главная роль в решении грандиозной задачи –строительства “нового здания социальной охраны грядущих поколений ”.
В наше время весьма популярным стало негативное отношения ко всему созданному в период Советской власти. Стоит, однако, объективно взглянуть на те условия, в которых рожали наши бабушки, мамы и старшие сестры.
ИЗ РАССКАЗА БАБУШКИ
“В 1923 году мы с мужем переехали в Москву из маленькой деревни под Тулой, так как он поступил учиться на агронома в Сельскохозяйственную академию. К этому времени мне исполнилось 20 лет и у нас уже была трехлетняя дочь. Поселили нас в студенческом общежитии, предоставив, как семейным, отдельную комнату. Мы поверить не могли своему счастью, ведь вся наша предыдущая семейная жизнь прошла в деревенском доме родителей мужа, где кроме нас жили еше три мужниных брата с женами и детьми. Наша кровать и люлька Машеньки стояли в углу за шкафом. Я стала работать вахтером в нашем общежитии, за что получала не только зарплату, но и возможность питаться в студенческой столовой, что в те голодные годы было очень важно. Новость о моей второй беременности мы с мужем восприняли без особого энтузиазма. Ему предстояли еще четыре года учебы, да и жили мы на его стипендию и мою зарплату более чем скромно. Но для нашего поколения сама мысль об аборте была дикой, поэтому повздыхав мы приняли все как есть. По сей день считаю, что мне ужасно повезло, когда я встала на учет в недавно открывшейся женской консультации при родильном доме имени Грауэрмана. Мне, деревенской жительнице, были в диковинку все эти московские врачи и акушерки в белых халатах. Какая разница по сравнению с моей первой беременностью и родами! Ведь тогда мне помогали свекровь с золовкой, да еще в последний момент прибежал местный ветеринар помочь советом. Теперь я посещала акушерку каждый месяц, со мной долго беседовали, показывали упражнения для дыхания и способы расслабления при схватках, рассказывали о правилах гигиены во время беременности. За месяц до родов я получила место для старшей дочки в детском саду, так что муж мог и в мое отсутствие отводить ее в садик и забирать вечером после лекций. Сейчас трудно себе представить, в какой восторг это все нас тогда приводило. Положили меня в родильный дом заранее, поскольку врачи считали, что у меня должен родиться очень крупный ребенок. Я лежала в палате с шестью другими женщинами, причем все мы прошли предродовую подготовку в одной консультации. Роды начались ночью. Я четко помнила все, что мне
Роды издревле считались процессом мистическим. Считалось, что в момент рождения нового человека грань между потусторонним миром и миром людей так тонка, что беспрепятственно пропускает через себя всякую нечисть. Верили, что помешать этому могут только особые сакральные слова и ритуалы.
К тому же, беременность и роды были для женщины своеобразной инициацией: давая жизнь новому существу, она сама переставала существовать как просто женщина и возрождалась уже как плодородная мать. Начинался совершенно новый этап в ее жизни, и это начало было магическим, отчасти языческим, но обильно сдобренным христианской символикой. Вот почему еще в середине прошлого века роды в крестьянских семьях превращались в настоящий обряд, который длился не один день.
За несколько суток до предполагаемых родов начиналось раздевание беременной. К самому важному моменту она должна была остаться в одном нижнем белье с расстегнутым воротом, без украшений и с распущенными волосами. Все это время будущая мать ходила по избе, переступая через пороги, - считалось, что это облегчит младенцу выход на свет, а заодно простимулирует родовую деятельность. С этой же целью в доме открывали все, что было закрыто - лари и двери, окна и сундуки, печные заслонки и шкафы. Все завязки развязывали, пуговицы и пряжки расстегивали. При этом произносились заговоры, которые «комментировали» происходящее и в которых упоминались двери и манипуляции с ключами: «Железная дверь, отопри засов. Каменная гора, золотые купола, святые кресты, Господи, благослови, воды проткни, роды начни, кого Бог дает. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь». Если же роды были особенно трудными, глава семьи шел в церковь и просил открыть царские врата, отделяющие алтарь от остального помещения.
В добавление к этому домочадцы молились, благословляли друг друга, просили прощения.
Момент родов до последнего хранился в тайне - считалось, что чем больше людей знает о родах, тем сложнее они будут проходить. Круг посвященных был очень узок - мать, повитуха, иногда муж и свекровь. Особенно «опасными» считались незамужние девушки: если «девица прознает о родах, роженице предстоит отмучиться за каждый волосок на девичьей голове». При этом надо отметить, что скрыть дату родов было не трудно: будущие мамы работали до последнего в поле, а не сидели напряженном ожидании «часа Х». Когда приходил срок, женщина либо сама удалялась в укромное место, либо ее мать или свекровь под благовидным предлогом удаляла из дома всех домочадцев. Те же, кто не мог уйти, притворялись спящими.
Место родов тоже было секретным для окружающих. Считалось, что в доме рожать нельзя. Для самих родов выбиралось нежилое, отдельно стоящее место - баня, овин, хлев. Туда и уходила женщина с началом схваток.
Страх перед сглазом был так велик, что даже повитуха, направляющаяся на роды, не должна была никому рассказывать о цели своего похода. Посыльные от роженицы приходили к повитухе в дом не заблаговременно, а уже в период схваток, тайными тропами, и сообщали о родах «эзоповым», иносказательным языком. После этого повитуха также задними дворами и огородами пробиралась, молясь, в дом роженицы. Попутно она заглядывала в окна домов, и по увиденному там могла предсказать будущую судьбу ребенка. Если видела красавицу перед зеркалом - быть новорожденной дочке красивой невестой, если старика - доживет младенец до глубокой старости.
Переступив порог, повивальная бабка переодевалась во все чистое, осматривала роженицу и подбадривала ее. Во время схваток она помогала женщине ходить по дому, массировала роженице поясницу, гладила ее по животу и приговаривала между схватками: «Христос родился, и мы младенца ждем. Аминь». Если роды затягивались, зажигали свечу и читали другой заговор: «Пока свеча догорит, тут и она родит. Аминь». А ближе к финалу повитуха обязательно вызывала у роженицы рвоту: считалось, что от этого хорошо раскрывается шейка матки.
В разных местностях по-разному относились к мужьям, присутствующим при родах. Где-то супруга просто выпроваживали из дома. Но чаще он играл весьма активную роль, перенимая на себя часть родовой боли жены. Муж одевался в ее одежду, повязывался ее платком и катался по полу со стонами и плачем. Если роды затягивались, мужа просили перешагнуть через жену или… снять с себя штаны и вывернуть их. При этом ему надо было произносить: «Не ходи, золотник, по утробе, не ищите младенца, он здесь, он идет - его мать да отец ждет. Богородица благословляет, утроба на свет выпускает. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь». Впрочем, иногда помощь мужа была более практичной: он водил жену по избе, помогал тужиться, и вообще «был на подхвате».
Во время схваток роженица чаще всего сохраняла вертикальное положение, чтобы ребенок «не подкатился под ложечку». Во время потуг женщина либо хваталась за веревку, перекинутую через центральную балку потолка, либо становилась на четвереньки или на корточки. Во время рождения головки роженица должна была просить счастья и хорошей доли для ребенка. Именно в этот момент, по поверью, спустившийся с небес Ангел вкладывал в младенца душу. Потом новорожденного принимали на солому или шкуру животного, которая считалась оберегом.
В принципе, повитуха могла даже не участвовать в самих родах - принять ребенка могла опытная родственница, например свекровь. Но послеродовой период должен был проходить обязательно под контролем повивальной бабки. Именно повитуха должна была перевязать ребенку пуповину материнским или собственным волосом. Затем пуповину перерезали на разных предметах, в зависимости от пола рожденного или желаемого пола последующего ребенка. Как правило, пуповину мальчиков обрезали на топорище, а пуповину девочек - на прялке или веретене. Затем повитуха брала ребенка и «расправляла» его: гладила ручки, ножки, животик, придавала головке правильную форму. Если ребенок рождался слабеньким, его «перепекали» - на печной лопате для приготовления еды трижды помещали в печь, будто выпекали хлеб.
В первый раз новорожденного заворачивали не в пеленку, а в отцовскую рубаху, причем потную, только что снятую с тела. Считалось, что таким образом отец дает младенцу защиту, отчего тот будет спокойнее спать. Затем новорожденного «привязывали к дому» - подносили к особой балке под потолком, на которой тужилась его мать. Первое омовение должно было смыть болезни и сглаз. Купание совершалось в особой заговоренной воде, куда были положены магические предметы: серебряная монета, щепоть соли, яйцо. Считалось, что соль очищает, серебро дарит богатство, а яйцо делает ребеночка ладным и пригожим. Использованную воду выливали во дворе на «красный угол» (именно в нем висели в доме иконы), причем старались выплеснуть ее повыше - чтобы ребенок лучше рос.
Затем наступал черед матери: повитуха «ставила на место» живот, «расправляла пуп», «поправляла золотник» (матку). Послед назывался «постелькой», считался двойником ребенка и требовал особых ритуалов. Во-первых, его выкликали, как запропастившуюся кошку, словами «кис-кис-кис». Если послед не появлялся в течение часа, это считалось дурным знаком. После выхода детского места его надо было схоронить особым образом - завернуть в холстину вместе с ломтем хлеба, яйцом, головкой лука. Все это должно было уберечь ребенка от колдовских чар. После этого послед зарывали в месте, куда не могла ступить нога человека. Обычно оно находилось под полом избы около печки, или под корнями дерева, или в яслях домашних животных.
Несколько дней, а иногда и недель, повивальная бабка жила в доме роженицы и помогала ей с ребенком. Работа повитухи заканчивалась после крещения ребенка. Ее одаривали одеждой или тканями и с почетом провожали. Но сначала она должна была обязательно «размыть руки» вместе с матерью новорожденного. Кусок мыла, который применялся при этой процедуре, также шел в плату повитухе. В деревнях повитуха становилась близким родственником: на семейных праздниках ее усаживали на лучшие места, дарили ей к праздникам подарки. 8 января даже праздновали особый «профессиональный» праздник - «бабьи каши». Профессия повитухи была уважаема не только при жизни: считалось, что в загробном мире ей не придется страдать за свои грехи.
Каким бы странным это ни казалось, но даже в нашем цивилизованном обществе родовой обряд не ушел в прошлое. Многие приметы и «правила поведения» сохранились до настоящего времени, хотя в несколько модифицированном виде. Да и функции повитух теперь выполняет медицинский персонал роддомов, справляясь с задачей выстраивания отношений между матерью, ребенком, обществом и Вселенной.
Современные методы диагностики позволяют достаточно точно определить срок беременности и дату родов. Несмотря на это, беременные женщины крайне неохотно сообщают окружающим предполагаемую дату родов, предпочитая отделываться общими приблизительными фразами. Особенно долго в неведении остаются незамужние и бездетные подруги. Зачастую беременные даже сами не могут логично объяснить эту свою скрытность, самое распространенное оправдание: чтобы не сглазить.
Конечно, ныне никто не пробирается в роддом тайными тропами и задворками, но очень часто о том, в каком именно роддоме будет рожать женщина, знают лишь близкие - мама и муж. Для остальных, в лучшем случае, оглашается вариант «или-или» - называется несколько предполагаемых мест.
Современный роддом
К слову, о месте родов, а именно - о роддоме. Роддом - помещение явно нежилое и к тому же «нечистое». То есть место само по себе, конечно, стерильное, но на некоем мистическом уровне люди упорно поддерживают иллюзию его «нечистоты». Не зря же вокруг роддомов создается такое количество слухов о внутрибольничных инфекциях, о пресловутом стафилококке. Все это - миф, но крайне важный для русской родовой традиции. Женщина должна рожать в «нечистом» месте, и все тут!
Папа на родах
Еще совсем недавно в любом роддоме отказывали папашам, желающим присутствовать на родах. Теперь отношение к мужьям на родах полностью изменилось. Их не отсылают прочь со словами, что мол, «это бабские дела». Напротив, от них ждут действенной помощи. Конечно, вряд ли современные отцы будут кататься по полу, имитируя схватки, или выворачивать штаны наизнанку. Но подышать вместе с женой, подержать ее за руку, оказать поддержку во время потужного периода и тем самым частично взять на себя страх и боль женщины отцы вполне способны.
Подготовка к родам
Первое, что делают с роженицей, прибывшей в роддом, - переодевают «в казенное». Это, как правило, просторная сорочка, на которой нет ни одной пуговицы или завязки. Свои вещи и украшения роженица должна оставить за порогом предродовой палаты. Раньше беременные усматривали в этом нищету роддомов и равнодушие персонала, который следует «глупым правилам». Но на самом деле нужно было увидеть следование традициям: не имея возможности несколько дней раздевать женщину, готовя ее к родам, как это делалось раньше, нянечки и медсестры таким образом облегчают ребенку выход в свет, «отпирая» ему «двери», согласно древним ритуалам.
Врач и акушерка, подобно повитухам, одеваются в чистое - свежие халаты, шапочки, перчатки. Конечно, можно было бы объяснить это только соображениями стерильности. Но по большому счету, дети раньше рождались в хлеву, овине, даже в поле, где вопрос гигиены не стоял. Зато перед лицом новой жизни непременно нужно было представать обновленным и очищенным. И потому не стоит так уж роптать при виде очистительной клизмы, потому что чисто физиологически она помогает очистить организм и способствует открытию родовых путей.
Наконец, пациентку осматривают. При этом задача врача - не только оценить состояние матери и плода, но и успокоить роженицу, помочь ей советом (так, как делала это когда-то повивальная бабка).
Для многих женщин наиболее обидной процедурой предродовой подготовки становится сбривание волос на лобке. Считается, что делается это в целях гигиены, но это лишь часть правды. С древности бритье - один из наиболее распространенных способов принижения статуса женщины (о необходимости которого речь пойдет чуть дальше).
Униженные и оскорбленные
В наши дни многие женщины приходят в роддом уже подготовленными: они посещали курсы будущих матерей, знают, как проходят роды, овладели многими телесными и дыхательными техниками. Их не нужно учить рожать, что существенно облегчает задачу акушерке и врачу. Но еще лет 20 назад женщина, рожающая первого ребенка, попадая в роддом, будто переносилась на другую планету. Врачам приходилось за считанные часы обучить женщину искусству рожать. Церемониться было некогда, именно поэтому медперсонал казался неопытной и испуганной роженице грозным и грубым. И потому рассказы о родах наших мам не обходятся без упоминаний об унижениях и оскорблениях: как кричала акушерка, как «воспитывала» нянечка, как женщина оставалась один на один с болью и страхом.
Впрочем, у страха глаза велики, и то, что трепетные барышни принимали за ругательства, на самом деле нередко оказывалось командами, произнесенными громким, внятным голосом. Но именно так руководили процессом и повивальные бабки. Роды - переходный обряд, в ходе которого женщина поднимается на новую социальную ступень: она становится матерью. А инициация всегда предполагала некий набор испытаний, которые надо было с честью выдержать. И это не только болезненные ощущения или страх неизвестности. Это еще и символический переход из одного качества в другое, который выражается во временном лишении социального статуса. Это за дверьми роддома будущая мать - успешная бизнес-вумен с научной степенью, знанием трех языков и зарплатой, равной бюджету маленького государства. Здесь, на родильном кресле, все равны.
Очень часто женщины жалуются на то, что врачи общаются между собой на «птичьем» языке, непонятном непосвященным: их диагнозы невозможно разобрать, а объяснений невозможно добиться. Но ведь и заговоры повивальной бабки никогда не растолковывались, а ее действия никогда не объяснялись. Повитухи, как и врачи, - «посвященные». Чтобы быть допущенным в родовой зал, врачу нужно учиться …дцать лет, сдавать экзамены, проходить практику и набираться опыта. Повивальные же бабки своих преемниц воспитывали чуть ли не с рождения: как правило, это была одна из дочерей, которая всюду ходила с матерью и постигала искусство посвящения в таинство материнства.
Очень часто слова врачей, подобно заговорам, иносказательны. Не всегда можно называть вещи своими именами - это еще наши предки знали. И до сих пор никто не скажет женщине во время потуг: «Рожай-рожай». Ее будут призывать к действию иначе: «Давай-давай!» Нередко советы и предписания даются медиками не прямо («Пожалуйста, напрягите мышцы живота и промежности…»), а опосредованно. Например, в форме угрозы: «Ты что, хочешь задушить ребенка? Тужься!» Испуг - очень древний прием, к которому прибегали еще повитухи, если нужно было вызвать или ускорить роды. На женщину кричали, пугали ее стрельбой или внезапно обрызгивали водой.
В современном акушерстве традиционной считается поза при родах на спине. В таком положении врачу удобно осматривать роженицу, проводить манипуляции, подключать монитор. Кроме того, в положении «лежа» схватки менее болезненны (хотя могут быть более долгими). В старину в позе «на спине» женщины рожали гораздо реже. Однако только ли потому, что вертикальные роды более физиологичны? Вовсе нет - просто часто женщина рожала самостоятельно, без посторонней помощи. Лежа на спине, сделать это совершенно невозможно - только на четвереньках или на корточках. Так что, даже в эру повитух роженица могла переживать схватки как угодно, но перед выходом ребенка на свет ложилась на спину - чтобы открыть повитухе доступ к месту главного действа. В современных роддомах правила поведения рожениц во время схваток уже не так строги, как в советское время: женщины ходят, танцуют, сидят на мячах, опираются на спинку кровати, даже плескаются в бассейнах.
Встреча новорожденного
Малыш родился. Раньше считалось, что сразу после родов нужно обозначить место младенца в этом мире. Повитухи, прежде чем перерезать пуповину, проговаривали, кого «поймали»: «коня с седлом» (мальчика) или «зассыху» (девочку). Сейчас в роддомах после родов родильнице показывают ребенка и просят назвать его пол (иногда также спрашивают имя). Пол - это первая характеристика нового человечка. Называя ребенка «мальчик» или «девочка», ему как бы закладывают определенную программу дальнейшей жизни.
Затем наступает черед первого туалета новорожденного. С ребенка смывают первородную смазку, очищают ему дыхательные пути - так некогда делали это и повивальные бабки. После этого, как и встарь, ребенка прикладывают к груди матери - это не только «знакомит» мать и дитя, но и ускоряет отделение плаценты.
Ритуалы «приведения матери в чувство» за века почти не изменились: когда-то бабка, а ныне врач осматривает родильницу, где надо - «штопает», что надо - вправляет, и затем в течение нескольких дней следит за тем, правильно ли сокращается матка, пришло ли вовремя молоко и т.д. Неделя, проведенная в роддоме под наблюдением врачей, аналогична «малому очистительному периоду», который длился раньше 5–7 дней и проходил в присутствии повитухи.
При выписке из роддома молодым родителям даются последние «напутствия». Те, в свою очередь, благодарят медиков, медсестер и нянечек деньгами и подарками. И это ни в коем случае не «взятка», а «благодарственный выкуп», традиция которого насчитывает сотни лет! Считалось и считается, что соблюдение этого ритуала обеспечивает благополучие ребенка и всей семьи в будущем. Стоит добавить, что выкуп за девочку традиционно меньше, чем выкуп за мальчика.
В заключение
Как видите, многие традиции современного акушерства имеют свои корни в прошлом. Не всегда мы можем логически проследить эти многовековые связи, но что удивительно - мы их чувствуем интуитивно. Поэтому, как встарь, уберегая дитя от сглаза, не любим хвалить своих детей, и складываем фигу в кармане, когда их хвалят другие. Но что ж делать, если подобные вещи у нас в крови?
Дополнительно
К самому важному моменту роженица должна была остаться в одном нижнем белье с расстегнутым воротом, без украшений и с распущенными волосами.
Место родов тоже было секретным для окружающих. Считалось, что в доме рожать нельзя.
Муж одевался в одежду роженицы, повязывался ее платком и катался по полу со стонами и плачем. Если роды затягивались, мужа просили перешагнуть через жену или… снять с себя штаны и вывернуть их.8 января даже праздновали особый «профессиональный» праздник - «бабьи каши». Профессия повитухи была уважаема не только при жизни: считалось, что в загробном мире ей не придется страдать за свои грехи.
Испуг - очень древний прием, к которому прибегали еще повитухи, если нужно было вызвать или ускорить роды. На женщину кричали, пугали ее стрельбой или внезапно обрызгивали водой.
В ежедневнике который я веду… описано немного истории… Пришлось немного попотеть над клавой… но дело того стоит...!!! прочитайте… это интересно… Буду ждать коментариев:)))
И в глубокой древности и в наши дни один из наиболее сложных и напряженных моментов в жизни каждой семье – роды. Опасения за их благополучный исход, за судьбу младенца заставляли беременную и ее родственников скрывать от посторонних таинство зарождения новой жизни, чтобы защитить ее от порчи и дурного глаза. Родильницу берегли всей семьей, хотя беременность и не освобождала ее от привычных домашних обязанностей. В народе говорят: «Сам – не съешь», а беременной – не откажи».
Как только женщина чувствовала шевеление ребенка, следовало читать на ночь заговор-моление:
Рождество Богородицы, Жена Мироносица,
Зародила невидимо и разроди невидимо.
Не оставь, не покинь меня грешную
Потерпи грехам моим.
Аминь. Аминь. Аминь.
Если мучилась родами двое или трое суток, просили священника отворить в храме Царские Врата и отслужить молебен: святой великомученице Екатерине (24 ноября), Троеручице (28 июля), пресвятой Богородице Федоровской (16 августа) или же запрестольной Божией Матери.
Когда Божией милостью приспевало время родин, родильницу отводили в натопленную баню и не допускали к ней никого, кроме бабушки-повитухи и мужа родильницы, если только он не ушел на охоту или рыбалку.
Домашние прощались с родительницей, сознавая всю опасность, которой подвергается жизнь ее, и уходили в другое место. Родильницу укладывали около рукомойника и давали в руку кушак, привязанный к брусу полатей, – чтобы держалась. Во все время родов перед святыми иконами зажигали венчальные или крещенские свечи. При трудных родах в доме отпирались двери, замки, сундуки, выдвигались все ящики – даже печную заслонку открывали!
Если повитуха считала, что рожать надо стоя, и время родин пришло, муж трижды проползал между ног жены. Мужу родильницы вообще отводилась особая роль при родах: прежде всего он должен был снять сапог с правой ноги жены и дать ей напиться, затем развязать пояс, а после – прижимать колено к жениной спине, чтобы ускорить роды.
Счастлива была роженица и ее близкие, если выберут повитуху ловкую и расторопную. От ее умения зависело многое: чтобы родильница не простудилась, чтобы не объелась не воворемя чего кислого или соленого, чтобы младенца не ушибить и вообще не угробить. В некоторых селениях ребенка принимали в отцовские штаны – если прошлые роды были неудачными. После благополучных родов бабушка-повитуха закапывала детское место в углу избы или во дворе. Тотчас после рождения мать касалась рта младенца пяткой и приговаривала: «Сама носила, сама приносила, сама починивала». Делалось это, чтобы ребенок крикливым не рос. Сразу после этого повитуха перерезала пуповину, завязывала ее и заговаривала грыжу, закусывая пупок три раза и сплевывая три раза через левое плечо.
После заговаривания грыжи младенца мыли, приговаривая: «Расти с брус вышины да печь – толщины!». Обыкновенно мальчику клали в воду яйцо или какую-то стеклянную вещь, девочке – только стеклянную. Иногда в едва нагретую – чтобы не обжечь – воду клали серебро или серебряный рубль для очищения и чтобы рос богатым. Чтобы младенца не сглазили, мыли его первый раз в воде, слегка забеленной молоком, потом «для богатства» клали на вывернутый тулуп. Обмывая младенца, повитуха «выправляла» его члены – исправляла головку, которая обыкновенно бывает мягкой как воск. Во многом от ее умения зависело, каким быть ребеночку: круглоголовым, длиннолицым. Обмывши младенца, пеленали его в узкий длинный свивальник и наголовник. Если боялись, что младенец будет беспокойным, пеленали его в отцовские порты или вообще брали приготовленные из хлопков для дерюг толстые нити – «верчи» – и употребляли вместо свивальника. Чтобы младенец красивым и пригожим рос, покрывали его зеленой материей. Первое время младенца оставляли «на свободе», и лежал он где-нибудь на лавке, пока не забеспокоится, не закричит и, как говорилось, «не попросит зыбки». Зыбка – это овальный ящик из луба, с донышком из тонких дощечек, обязанность сделать который лежало на отце. Если роды происходили не в избе, то отцу первому вручали младенца, и он укладывал его в зыбку, тем самым признавая свое отцовство. Бывало, что младенца клали в колыбель – деревянную раму со слабо натянутым холстом, так что получалось удобное углубление. И колыбель, и зыбку обыкновенно привешивали к «очепу» – длинному шесту, одним концом крепящемуся к потолку и совершенно свободно гнувшемуся вверх или вниз. Над самой зыбкой ничего не вешали, чтобы нечаянно не закрыть младенца от Ангела. Детскую перинку набивали перьями, а чаще всего – сеном, покрывали холщовыми простынями, а младенца укрывали ситцевым лоскутным одеяльцем.
Управившись с младенцем, повитуха давала родильнице выпить толокна, пива, а чаще всего – водки, потом парила ее в печи, тогда же правила ей живот и сцеживало первое «плохое» молоко. Если приходилось идти в баню, молодая мать оставляла в зыбке ножницы, а под зыбкой – веник, чтобы младенца не украла «нечистая сила». Омовение в бане – обряд особый. Для него готовили чистое ведро и непитую воду, набранную обязательно по течению реки. Бабушка-повитуха лила воду через свой локоть и заговаривала молодую мать «от уроков и призоров».
После чего повитуха собирала воду в туесок, бросала в него три уголька зз печи и трижды окатывала водой вначале каменку, а потом – дверную скобу, нашептывая при этом заговор-моление. После этого вода считалась заговоренной, и повитуха набирала ее в рот, брызгала в лицо родильнице и еще раз повторяла заговор.
На другой же день после родов к счастливой матери приходили соседки и знакомые с поздравлениями – мужчины с такими поздравлениями не ходили – и приносили ей разные сладости «на зубок». Через неделю, а иногда уже на третий день родильница возвращалась к своим обязанностям по хозяйству – но только после совершения очистительного обряда, известного как «размывание рук». Если молодой матери приходилось выходить на работу в поле, то уход за новорожденным поручался «пестунье» из домашних – старухе, а чаще – самой маленькой девочке-сестричке
Разочарую сразу: раньше рожали примерно так же, как и сейчас. За тысячи лет человеческая физиология не изменилась - разве что, если верить антропологам, люди стали повыше. «Но ведь древним не были известны достижения современной медицины», - скажете вы и будете правы, но лишь отчасти. Одному из самых древних дошедших до нас (а сколько рукописей пало жертвой прожорливого времени? а сколько еще ждет своих открывателей?) медицинских сочинений без малого 50 веков! Пять тысячелетий - почтенный возраст, не правда ли? Да еще не одну сотню лет сведения, содержащиеся в этом трактате, должны были передаваться из поколения в поколение - ведь для того, чтобы записать, нужно, как минимум, иметь, что записывать! И еще одна любопытная деталь: одно из древнейших в мире медицинских сочинений посвящено… гинекологии. Речь идет о хорошо известном историкам медицины так называемом Кахунском гинекологическом папирусе, получившем свое название от египетского местечка Кахун, где он был найден британским египтологом в 1889 г. Еще два знаменитых древнеегипетских «медицинских папируса», тоже найденных англичанами и тоже в XIX в., хотя и не посвящены целиком акушерству и гинекологии, но отводят этой отрасли медицины весьма почетное место.
Итак, что же нам известно из этих и других источников о том, как наблюдали за беременностью и рожали в Древнем Египте?
Прежде всего собравшегося жениться мужчину, конечно же, интересовало, не бесплодна ли его избранница. Определялось это следующим образом: перед сном во влагалище помещался зубчик чеснока. Если женщина, проснувшись поутру, ощущала во рту привкус и запах чеснока, ее «детородный прогноз» признавался положительным. В противном случае она считалась бесплодной. Способ этот вовсе не так глуп и бессмыслен, каким может показаться на первый взгляд. Он основан на осознании того факта, что гениталии непосредственно связаны с прочими органами человеческого тела, при непроходимости же фаллопиевых труб такая связь прерывается. Между прочим, в наше время практикуется так называемый тест Спека, основанный на том же принципе: в матку вводится раствор фенолфталеина; если проходимость труб не нарушена, через некоторое время этот индикатор появляется в моче женщины.
Предположим, наша воображаемая древнеегипетская героиня оказалась вполне способной к деторождению. Дабы женщина поскорее зачала, ее окуривали специальными благовониями. Прошло некоторое время, и она заподозрила, что беременна. Ясности в этом вопросе пять тысяч лет назад хотелось ничуть не меньше, чем в наше время. Разве что методы диагностирования беременности «слегка» изменились. УЗИ, как вы понимаете, у древних египтян не было, задержка менструации, как известно, еще не 100%-ный признак, поэтому приходилось прибегать к весьма, я бы сказал, изощренным методам. Считалось, например, что моча беременной значительно лучше способствует прорастанию злаков, нежели моча незачавшей женщины. Таким тестом убивали сразу двух зайцев: во-первых, устанавливали наличие/отсутствие беременности, во-вторых, если беременность подтверждалась, пытались определить пол будущего ребенка. Дело в том, что египтяне были твердо убеждены, что если под воздействием мочи беременной женщины первой прорастет пшеница, значит, она вынашивает мальчика, а если ячмень - родится девочка. О научности таких методов говорить не приходится, однако интересно, что и в Европе вплоть до средних веков практиковали точно такое же «тестирование».
Итак, беременность подтвердилась, определили и пол будущего малыша (нас он в данном случае «за давностию лет» не очень интересует). Что происходит дальше? Дальше наша дама поступает под покровительство богов, «ответственных» за роды, деторождение и детей. Главной покровительницей женщин и детей в Древнем Египте считалась богиня Таурт. Наша беременная наверняка повесила на шею и поместила в изголовье супружеского ложа ее изображение - надежный амулет, хранящий женщину во время беременности и родов. Правда, вид у этого амулета слегка устрашающий: Таурт обычно изображалась в виде стоящей беременной самки гиппопотама с женскими руками и головой львицы.
Были у беременных и рожениц и другие божественные покровители. Например, богиня-мать Хатор - «небесная корова», родившая солнце.
Или кривоногий, уродливый (считалось, что его уродство отпугивает злых духов) бог-карлик Бэс, покровительствовавший еще и танцам.
Интересно, кстати, что в египетском пантеоне, где многие боги совмещали сразу несколько функций, одни и те же божества нередко ведали деторождением, смертью и… танцами. Хатор, например, - богиня деторождения, любви, веселья, музыки, пляски (один из ее атрибутов - музыкальный инструмент систр) и одновременно - «владычица прекрасного запада», вместе с Таурт встречающая умерших на пороге подземного царства. Что ж, возможно, в этом заключена великая мудрость: божества, встречающие человека на пороге этой и «той», загробной, жизни, сопровождают его и в одном из самых радостных проявлений земного человеческого бытия - в танце. А может быть, древние египтяне относились к танцу куда менее легкомысленно, чем мы, и считали его своего рода квинтэссенцией, выразителем сути всей земной жизни…
Впрочем, мы отвлеклись: нашей героине вот-вот придет время рожать! Незадолго до родов она отправится в ближайший «родильный дом» - «маммизи», но вовсе не с тем, чтобы там рожать, как вы могли бы подумать. Маммизи (в переводе с языка древних египтян - «дом родов») - это храм, воздвигнутый в честь родов богини Хатор, в результате которых появился на свет Ихи - сын бога-сокола Гора, бог музыки, чудесное дитя, получившее при рождении дар вечного детства. Такие «родильные дома» воздвигались в разных местах, но самый главный располагался в городе Дендера, где, собственно, и родила своего сына богиня Хатор. Беременные женщины стекались сюда со всего Египта - дабы подтвердить перед богиней-роженицей Хатор свое благочестие и заручиться ее поддержкой в грядущих родах.
После паломничества в роддом (не правда ли, весьма забавное для нашего уха сочетание?) беременной оставалось сидеть дома и ждать родов. Скорее всего, она заранее договаривалась с внушающей ей доверие акушеркой и - как сказали бы мы сейчас - заключала с ней контракт. Обычно египтянки рожали, сидя на корточках на двух каменных брусках и упираясь локтями в колени. При тяжелых родах роженицу окуривали дымом от горящей смолы и массировали ей живот, натирая его шафраном и… пивом.
Все прошло хорошо. Наша героиня благополучно разрешилась от бремени, родив здорового ребенка. В течение трех ближайших лет ей предстоит кормить его грудью. Если у роженицы возникали проблемы с молоком, брался хребет нильского окуня, зажаривался в жире или растительном масле, а затем этим жиром или маслом натирался позвоночник женщины. И только если даже это «верное» средство не помогало, материнское молоко заменяли коровьим.
 |
| Древнеегипетский папирус с изображением родов. |
После родов египтянки нередко хотели годик-другой отдохнуть от деторождения - думаю, современным женщинам вполне понятно такое желание. Что ж, египетские медики разработали для этого случая разнообразные противозачаточные средства, самыми популярными из которых были, пожалуй, крокодильи экскременты (вполне доступное для древнеегипетской дамы средство), смолистые выделения акации, кислое молоко, финики и мед. Все это - по отдельности и в различных комбинациях - вводилось во влагалище. Кстати, современные ученые утверждают, что смола акации, растворенная в молочной кислоте, - один из лучших спермицидов (т.е. средств, убивающих сперматозоиды).
Как видите, древние египтянки не слишком отличались от современных россиянок. Последние, правда, не поливают своей мочой непроросшие зерна, дабы определить пол будущего ребенка (они предпочитают другие, не менее «верные» способы), не вешают на шею беременную бегемотиху (у них есть куда более «современные» амулеты - знаки Зодиака, например), не совершают паломничества в роддом (точнее - не считают визит в роддом паломничеством), во время родов не натираются пивом, а после - хребтом окуня, не употребляют в качестве контрацептивного средства крокодильих экскрементов (возможно, вследствие их дефицита), а в остальном…
