Эффект горькой конфеты леонтьев. А.Н

Кризис 7 лет возникает на основе возникновения личного сознания.

Основная симптоматика кризиса:

1) потеря непосредственности. Между желанием и действием вклинивается переживание того, какое значение это действие будет иметь для самого ребенка;

2) манерничанье; ребенок что-то из себя строит, что-то скрывает (уже душа закрыта);

3) симптом "горькой конфеты": ребенку плохо, но он старается этого не показать. Возникают трудности воспитания, ребенок начинает замыкаться и становится неуправляемым.

В основе этих симптомов лежит обобщение переживаний. У ребенка возникла новая внутренняя жизнь, жизнь переживаний, которая прямо и непосредственно не накладывается на внешнюю жизнь. Но эта внутренняя жизнь небезразлична для внешней, она на нее влияет.

Возникновение внутренней жизни - чрезвычайно важный факт, теперь ориентация поведения будет осуществляться внутри этой внутренней жизни. Кризис требует перехода к новой социальной ситуации, требует нового содержания отношений. Ребенок должен вступить в отношения с обществом как с совокупностью людей, осуществляющих обязательную, общественно необходимую и общественно полезную деятельность. В наших условиях тенденция к ней выражается в стремлении скорее пойти в школу. Нередко более высокую ступень развития, которой ребенок достигает к семи годам, смешивают с проблемой готовности ребенка к школьному обучению. Наблюдения в первые дни пребывания ребенка в школе показывают, что готовности к обучению в школе у многих детей еще нет.

Д. Б Эльконин, много лет проработавший учителем начальных классов, вспоминал, как детей в первом классе на первом уроке просили нарисовать 4 кружочка, а затем раскрасить три - желтым и один - синим. Дети красили разными цветами и говорили - "Так красиво". Это наблюдение показывает, что правила еще не стали правилами поведения ребенка; с такими детьми надо еще работать, приводить к соответствующему школьному виду.

Другое наблюдение: после первых уроков учитель не задает задание на дом. Дети говорят: "А уроки?" Это показывает, что уроки важны для них, так как ставят в определенное отношение к окружающим.

Однако школа - это общественное учреждение.

Симптомом, рассекающим дошкольный и младший школьный возрасты, становится "симптом потери непосредственности" (Л. С Выготский): между желанием что-то сделать и самой деятельностью возникает новый момент - ориентировка в том, что принесет ребенку осуществление той или иной деятельности. Это - внутренняя ориентация в том, какой смысл может иметь для ребенка осуществление деятельности - удовлетворение или неудовлетворение от того места, которое ребенок займет в отношениях со взрослыми или другими людьми. Здесь впервые возникает эмоционально-смысловая ориентировочная основа поступка. Согласно взглядам Д. Б. Эльконина, в тот момент, когда появляется ориентация на смысл поступка, именно тогда ребенок переходит в новый возраст. Диагностика этого перехода -- одна самых актуальных проблем современной возрастной психологии. Л. С. Выготский говорил, что готовность к школьному обучению формируется в ходе самого обучения - до тех пор, пока не начали обучать ребенка в логике программы, до тех пор еще нет готовности к обучению; обычно готовность к школьному обучению складывается к концу первого полугодия первого года обучения в школе.

В последнее время обучение есть и в дошкольном возрастет однако его характеризует исключительно интеллектуалистический подход. Ребенка учат читать, писать, считать. Однако можно уметь все это делать, но не быть готовым к школьному обучению. Готовность определяется тем, в какую деятельность все эти умения, включены. Усвоение детьми знаний и умений в дошкольном возрасте включено в игровую деятельность, и поэтому эти знания имеют другую структуру. Отсюда первое требование, которое надо учитывать при поступлении в школу - никогда не следует измерять готовность к школьному обучению по формальному уровню умений и навыков, таких как чтение, письмо, счет. Владея ими, ребенок может еще не иметь соответствующих механизмов умственной деятельности.

Как же диагностировать готовность ребенка к школьному обучению?

По мнению Д. Б. Эльконина, прежде всего надо обратить внимание на возникновение произвольного поведения - как ребенок играет, подчиняется ли он правилу, берет ли на себя роли? Превращение правила во внутреннюю инстанцию поведения - важный признак готовности.

Под руководством Д. Б. Эльконина был проведен интересный эксперимент.
Перед ребенком куча спичек. Экспериментатор просит брать по одной и перекладывать их в другое место. Правила нарочно сделаны бессмысленными.
Испытуемыми были дети 5, 6, 7 лет. Экспериментатор наблюдал за детьми через зеркало Гезелла. Дети, которые готовятся к школе, скрупулезно выполняют эту работу и могут сидеть за этим занятием час. Дети поменьше некоторое время продолжают перекладывать спички, а потом начинают что-то строить. Самые маленькие привносят в эти занятия свою собственную задачу. Когда происходит насыщение, входит экспериментатор и просит поработать еще: "Давай договоримся, вот эту кучку спичек сделаем и все". И более старший ребенок продолжал эту однотонную, бессмысленную работу, потому что он договорился со взрослым. Детям среднего дошкольного возраста экспериментатор говорил: "Я уйду, а Буратино останется". Поведение ребенка менялось: он посматривал на Буратино и делал все правильно. Если несколько раз осуществлять это действие с замещающим звеном, то и без Буратино дети подчиняются правилу. Этот эксперимент показал, что за выполнением правила лежит система отношений ребенка со взрослым человеком. Когда ребенок подчиняется правилу, он встречает взрослого с радостью.
Итак, за выполнением правила, считал Д. Б. Эльконин, лежит система социальных отношений между ребенком и взрослым. Сначала правила выполняются в присутствии взрослого, затем с опорой на предмет, замещающий взрослого, и, наконец, правило становится внутренним. Если бы соблюдение правила не заключало в себе системы отношений со взрослым, то никто бы никогда этих правил не выполнял. Готовность ребенка к школьному обучению предполагает "вращивание" социального правила, подчеркивал Д. Б. Эльконин, однако специальной системы формирования внутренних правил в современной системе дошкольного воспитания не предусмотрено.

Переход к системе школьного обучения - это переход к усвоению научных понятий. Ребенок должен перейти от реактивной программы к программе школьных предметов (Л. С. Выготский). Ребенок должен, во-первых, научиться различать разные стороны действительности, только при этом условии можно переходить к предметному обучению. Ребенок должен уметь видеть в предмете, в вещи какие-то ее отдельные стороны, параметры, которые составляют содержание отдельного предмета науки. Во-вторых, для усвоения основ научного мышления ребенку необходимо понять, что его собственная точка зрения на вещи не может быть абсолютной и единственной.

Ж. Пиаже выделил две важные характеристики мышления ребенка дошкольного возраста. Первая касается перехода от дооперационального мышления ребенка дошкольного возраста к операциональному мышлению школьника. Он осуществляется благодаря формированию операций; а операция - это внутреннее действие, ставшее сокращенным, обратимым и координированным с другими действиями в целостную систему. Операция происходит из внешнего действия, из манипулирования с предметами.

П. Я. Гальперин подчеркивал, что характеристика действия только по его исполнительной части недостаточна. Это замечание, прежде всего относится к Ж.Пиаже, так как он, говорит о действии, не выделяет в нем психологическое и предметное содержание.

Под руководством П. Я. Гальперина были проведены исследования, которые позволили раскрыть процесс перехода от дошкольного к началам школьного мировоззрения. Как известно, мышление дошкольника характеризуется отсутствием представления об инвариантности. Только в семь-восемь лет ребенок признает сохранение количества. Ж. Пиаже связывал исчезновение этого феномена с формированием операций. Исследования, выполненные под руководством П. Я. Гальперина, показали, что в основе отсутствия инвариантности лежит глобальное представление ребенка об объекте. Для того, чтобы преодолеть непосредственное отношение к действительности, надо выделить параметры объекта, а затем сравнить их между собой.

В исследовании было осуществлено обучение детей применена к объекту разных мер, с помощью которых ребенок мог выделять соответствующий параметр и на этой основе сравнить объекты между собой. Оказалось, что после того, как выделение отдельных параметров было сформировано, феномены Ж. Пиаже исчезали. Качественные изменения происходили не только в сфере мышления, но и в речи воображении, памяти и даже восприятии детей.

Эталоны в области восприятия, меры в сфере мышления - это средства, которые разрушают непосредственное восприятие объекта. Они дают возможность опосредованного, количественного сравнения разных сторон действительности.
Овладевая средствами для выделения параметров вещей, ребенок осваивает общественно выработанные способы познания предметов. В раннем возрасте ребенок осваивает общественно выработанные способы употребления предметов, при переходе от дошкольного к младшему школьному возрасту он овладевает общественно выработанными способами познания предметов. Эта сфера средств человеческой познавательной деятельности до сих пор была мало изучена, и особая заслуга П. Я. Гальперина состоит в том, что он показал, какое огромное значение имеет овладение средствами познавательной деятельности, чем углубил концепцию Л. С. Выготского.

Второй феномен, описанный Ж. Пиаже, - феномен эгоцентризма, или центрации. Для того, чтобы стал возможен переход от дооперационального мышления к операциональному, необходимо, чтобы ребенок перешел от центрации к децентрации. Центрация означает, что ребенок может видеть весь мир только со своей точки зрения. Никаких других точек зрения для ребенка сначала не существует. Стать на точку зрения науки, общества ребенок не может.

Исследуя феномен центрации, Д. Б. Эльконин предположил, что в ролевой коллективной игре, то есть в ведущем типе деятельности ребенка-дошкольника, происходят основные процессы, связанные с преодолением "познавательного эгоцентризма". Частое переключение с одной роли на другую в разнообразных играх детей, переход с позиции ребенка на позицию взрослого приводит к систематическому "расшатыванию" представлений ребенка об абсолютности своего положения в мире вещей и людей и создает условия для координации разных позиций. Эта гипотеза была проверена в исследовании В. А. Недоспасовой.

Благодаря децентрации дети становятся другими, предметом их мысли, их рассуждения становится мысль другого человека. Никакое обучение невозможно до тех пор, пока мысль учителя не станет предметом рассуждения ребенка. Децентрация формируется таким образом, сначала образуется много центраций, затем происходит дифференциация себя от другого и его точки зрения без того, чтобы на нее реально становиться, а только ее предполагать.

Прежде всего, напомним, что этот, теперь уже хрестоматийный пример был приведен А. Н.Леонтьевым для психологического анали­за самого раннего этапа формирования лично­сти, на котором происходит так называемое первое рождение личности. Образование пер­вых соподчинений разных жизненных отноше­ний ребенка, завязывание первоначальных "уз­лов" личности свидетельствует, по его мнению, о процессе зарождения того особого образова­ния, которое и называется личностью. Таким образом, обсуждаемый феномен иллюстирирует возникновение иерархических отношений (со­подчинений) или иерархий деятельностей, ко­торые характеризуют ядро личности. Именно этот процесс завязывания "узлов" между от­дельными деятельностями (или отношениями), составляющими ядро личности, мы проанали­зируем под углом зрения работы личности. Однако необходимо помнить, что становление личности есть длительный процесс, имеющий свои этапы, а не одномоментный акт рождения того высшего единства, целостности человека, каковым является личность.

Итак, начнем анализ данного феномена с описания экспериментальной ситуации, в кото­рой он был обнаружен. Ребенок дошкольного возраста должен был решить задачу: достать удаленный от него предмет, не вставая со сво­его места. Как только ребенок приступал к решению задачи, экспериментатор переходил в соседнюю комнату, откуда за ребенком велось скрытое наблюдение. Однажды, после безус­пешных попыток достать предмет, мальчик нарушил инструкцию: он достал предмет, встав со своего места. Тотчас экспериментатор вер­нулся обратно, похвалил ребенка за достигну­тый успех, и в качестве награды предложил ему злополучную конфету. Однако ребенок не взял конфету, а когда экспериментатор стал уговари­вать его взять свою награду, тот тихо заплакал.

Чтобы выяснить, что находится за обнару­женным феноменом, А. Н.Леонтьев выделил три следующих момента: 1) общение ребенка с эк­спериментатором при постановке задачи; 2) про­цесс решения задачи; 3) общение ребенка с экспериментатором после того, как он достал предмет. "Действия ребенка, - разъясняет А. Н.Леонтьев, - отвечали, таким образом, двум различным мотивам, т. е. осуществляли двоякую деятельность: одну - по отношению к экспери­ментатору, другую - по отношению к предмету (награде). Как показывает наблюдение, в то время, когда ребенок доставал предмет, ситу­ация не переживалась им как конфликтная, как ситуация "сшибки". Иерархическая связь между обеими деятельностями обнаружилась только в момент возобновившегося общения с экспери­ментатором, так сказать, post factum: конфета оказалась горькой, горькой по своему субъек­тивному, личностному смыслу" (Леонтьев, 1983, т. П, с.203). У ребенка изменилось отношение к конфете: он отказался от того, ради чего нару­шил правила выполнения задания. Образно го­воря, в ходе развития ситуации сладкая конфета превращается в горькую, в чем и состоит фе­номенология феномена горькой конфеты.

Теперь мы сформулируем важное положе­ние, которое обоснуем в ходе дальнейшего ана­лиза феномена "горькой конфеты": Трансфор­ Мация отношений ребенка, образование иерар­хий связей, характеризующих его личность, происходят не сами по себе, не автоматически, а в работе его личности.

Здесь уместно указать на то, что мы имеем дело с двухуровневой иерархизацией связей ребенка - двух разных его жизненных отноше­ний. Действия ребенка в экспериментальной ситуации, как было сказано, осуществляют двоякую деятельность: 1) деятельность по от­ношению к экспериментатору (Д1); 2) деятель­ность по отношению к награде (Д2). Пока не будем вникать в содержание отношений, в них реализующихся, а займемся самой связью, за­вязывающейся между этими двумя деятельностями. Поскольку речь идет о связывании дея-тельностей, то очевидно, что оно зарождается в актуальной ситуации независимо от внеситуационных детерминант. В двух ситуациях соот­ношения деятельностей ребенка различаются: 1) в ситуации выполнения задания деятельно­сти не пересекались, ребенок осуществлял "по­левые" действия, не реализуя отношения к отсутствующему экспериментатору, 2) в ситу­ации награды деятельности ребенка пересек­лись, и между ними возникла "сшибка", потен­циальное отношение к экспериментатору акту­ализировалось, стало реально действующим.

"Сшибка" двух жизненных отношений го­ворит о начале процесса соподчинения отноше­ний, иерархизации деятельностей, т. е. образо­вания связующего "узла"- личностного новооб­разования. Независимо от причин и механиз­мов формирования соподчинения связей, перед нами - бесспорный факт переворачивания отно­шений ребенка, их фундаментальная трансфор­мация. Ребенок отказывается от того, на что он был направлен, и это еще не все: он активно оценивает то, что произошло, выполняя опре­деленную работу самоотношения.

Фундаментальная трансформация лично­сти ребенка - это сложный личностный про­цесс, который не может произойти без работы личности. Поэтому ключевым моментом анали­за феномена "горькой конфеты", первичного соподчинения связей должен явиться анализ работы личности, которая связывает деятельно­сти, завязывает отношения. Иерархия связей ("узлы" личности) не может образовываться автоматически, без процессов работы лично­сти. Работа личности по включению своего предметного действия в отношение к другому действует как процесс, основанный на механиз­ме завязывания "узлов". Из проведенного рас­суждения сделаем такой вывод: иерархизация связей есть работа личности, реализующая прин­цип связывания и делающая возможным дви­жение деятельности.

Рис.14. Иерархизация связей на примере феномена "горькой конфеты", где (Д1) - деятельность ребенка по отношению к экспериментатору, поставившему задание; (Д2) - деятельность ребенка по отношению к награде; (О1)- отношение к экспериментатору, реализующееся в дея­тельности Д1 ;(О2) - отношение к награде, реализующееся в деятельности д2; (М j) - мотив, связанный с эксперимен­татором; (М2) - мотив, задающийся наградой; X, Y, Z -"узлы" личности, т. е. иерархии, образующиеся в работе личности.

На рисунке 14 изображена иерархизация связей в процессе работы личности, реализу­ющая принцип связывания и дающая ребенку возможность отнестись к своему поступку. Однако начертанная схема лишь фиксирует факт работы личности, не раскрывая ни ее строения, ни детерминации, ни механизмов реализации. Этот факт состоит в том, что отношение ребен­ка к своему деянию трансфомируется: приори­теты, из которых он исходил, переворачивают­ся. Отношение к экспериментатору "перевеси­ло" тяготение к награде, из-за которой ребенок нарушил правило выполнения задания.

Снова вернемся в экспериментальную си­туацию и посмотрим на нее в системе коорди­нат самого ребенка. Экспериментатор предло­жил ребенку задание и сообщил наложенное на его осуществление ограничение. Правильное решение задачи требует выполнения задания и соблюдения запрета. Ребенок нарушил условие решения задачи, точнее, он решил задачу, нару­шив запрет. Хотя ребенок в силах понять совер­шенное им нарушение, что выражается в его дальнейшем поведении, в самой ситуации вы­полнения задания при отсутствии взрослого он не переживает конфликта. Ребенок не пережи­вает горечи в ситуации, когда он один знает про обман. Острый конфликт соподчинения отноше­ний, не актуализировавшийся в ситуации выпол­нения задания, происходит в ситуации возна­граждения за псевдоуспех. Собственно говоря, Отношение 1 И Отношение 2 Были установлены до переживания конфликта, а вот отношение между отношениями - трансотношение - завя­залось в ситуации вознаграждения, открывшейся как психологическая ситуация оценки.

Независимо от того, сформировалось ли соподчинение отношений (и деятельностей) "здесь и теперь", моментально, или актуализи­ровалось уже имеющееся предрасположение, в нем проявляется самоотношение ребенка, остро переживаемое им самим. Переживаемая ребен­ком горечь (в нее входит и чувство вины, и жалость к себе, и беспомощность, и недоволь­ство собой и др.) демонстрирует нам результат внутренней работы личности, оценившей свое деяние как неприемлемое. И, следовательно, эта горечь есть эмоциональное проявление глубин­ной работы личности. Ребенок совершает по­ступок, а не просто совладевает со стрессом, охватившим его от предвосхищения осуждения. Значимость работы личности, выразившаяся в поступке, подтверждается и указанием А. Н.Ле­онтьева на то, что по описанной схеме сопод­чинения отношений образуется такое глубоко личностное явление как угрызения совести. Факт переворачивания отношения ребенка к награде-конфете, проявившийся в изменении личностно­го смысла, говорит также о работе утверждения в себе нового отношения на основе отторжения от себя своего начального отношения.

Таким образом, изменение личностного смысла, горечь переживания ребенка детерми­нированы скрытой за ними работой личности. Работа самоотношения ребенка заключается в том, что он перевернул свое отношение к дея­нию - осудил себя, испытал раскаяние. Можно только гадать, что конкретно переживал ребе­нок. Да это и не имеет значения. Налицо факт определенного отношения ребенка, основанно­го на его самоотношении.

Однако самоотношение ребенка и работа, его реализующая, возможны пока как Интер­психологический процесс, Осуществляющийся при соучастии другого. Ребенок переживает чувство вины лишь в присутствии другого, указывая нам на зачаточный характер его "мо­рали". Мораль ребенка является пока чисто внешней, она срабатывает лишь при носителе морали - другом. Здесь мы имеем пример ра­боты личности, осуществляющейся в опреде­ленных своих компонентах как внешняя работа личности (экзоработа). Парадоксально, однако, то, что ребенок в своей работе личности пере­вернул отношение взрослого - позитивную оцен­ку экспериментатора: в ответ на похвалу он сам осудил самого себя (за "нечистую совесть"). Здесь главное то, что это была его самостоя­тельная работа, пусть ставшая возможной лишь при участии другого, но, тем не менее, идущая вразрез с ним и с его отношением. Ребенок утвердил, выработал в себе отношение вопреки другому, вознаградившему его за псевдоуспех - вот почему это есть его собственная работа. Однако уточним: это его собственная работа в свете другого. Забегая вперед, отметим, что работа "утверждения - отторжения" связана с работой по "отделению и соединению" с другим.

Из нашего анализа со всей очевидностью следует, что ребенок не только выполняет за­дание с нарушением запрета, но и осуществля­ет, в итоге, работу личности по выработке отношения к своему действию и к самому себе, хотя ее результат оказался для него "горьким". Включение ребенком своего предыдущего дей­ствия в отношение к отсутствующему взрослому изменило смысл достигнутого результата пост­фактум. Однако мы видим, что за трансфомацией смысла находится становление личности.

В работе личности ребенка происходит не только связывание двух отношений, соподчине­ние их, но вырабатывается третье - отношение к себе, которое и иерархизировало предшеству­ющие. Негативная оценка ребенком себя есть позитивное утверждение себя, обретение себя, пусть оно и связано с горем. Почему с горем? Для ответа на этот вопрос, а также для про­яснения других аспектов работы личности про­должим анализ феномена "горькой конфеты".

Прежде всего, выделим структуру отноше­ний ребенка в ситуации решения задания с учетом наличия у него трех возможных послед­ствий действий: 1) правильное решение зада­ния - получение награды; 2) нерешение задания - отсутствие награды; 3) неправильное решение задания - получение награды; причем перечис­ленная совокупность альтернатив имеет место при условии, что ребенок уверен в неосведом­ленности экспериментатора о способе решения им задания. Тогда, независимо от того, какую конкретную альтернативу выбирает ребенок, он предварительно устанавливает многомерное от­ношение, состоящее из: 1) отношения к заданию (включает в себя отношение к решению задания и отношение к получению награды); 2) отноше­ния ко взрослому (включает отношение к нему в ситуации постановки задания, отношение к нему в его отсутствии, отношение при возна­граждении и при навязывании конфеты); 3) от­ношения к самому себе (также многомерно).

Четыре выделенных отношения создают многомерное пространство отношений, в рам­ках которого ребенок и вырабатывает свое ре­зультирующее отношение, детерминирующее за­регистрированный феномен. Однако возмож­ный конфликт выбора в ситуации выполнения задания, пусть и латентный, не совпадает с личностно-моральным конфликтом, испытанным ребенком в ситуации повторного общения со взрослым. В ситуации решения задачи ребенок делает выбор из перечисленных трех вариантов или из двух, когда они группируются на уровне морального поступка в две альтернативы - на­рушить или не нарушить инструкцию. Кроме того, ребенок мог переживать конфликт выбора при взвешивании альтернатив: выполнить зада­ние, нарушив инструкцию, или действовать с ее соблюдением.

Примечательным в описанном эксперимен­те является факт открытого переживания ребен­ком морального конфликта, инфантильного рас­каяния, зачаточного угрызения совести, причем ретроспективно, в присутствии взрослого, ко­торый, как известно ребенку, не знает о его нарушениях, т. е. об обмане.

Фундаментальная трансформация - пере­ворачивание отношений ребенка - пока еще требует наличия другого, но направленность ретроспективной работы (отношения к скрыто­му от чужих глаз деянию в присутствии того, кто мог бы осудить) не соответствует направ­ленности внешней оценки. Более того, работа личности ребенка сепаративна, она идет вопре­ки отношению к нему взрослого. Именно в этом перевернутом отношении ко взрослому и заключена одна из основополагающих внешних детерминант наблюдаемой работы личности.

Для того, чтобы понять этот новый мо­мент, необходимо провести анализ ситуации вознаграждения, разделив ее на две составля­ющие: 1) ситуация вознаграждения, 2) ситуация навязывания вознаграждения. В первой ситуа­ции ребенок, отказавшись от вознаграждения, уже осуществил внутреннюю работу: он нашел себя недостойным вознаграждения. Ребенок осудил себя, отторг свое действие, изменив свое первоначальное решение, но он не может скрыть отвергаемое им самим нарушение, за­вуалировать его. Работа личности ребенка "об­нажилась" из-за несформированности у него Защитной работы завуалирования, Скрывания того, что сам он сознает, но в чем не призна­ется из-за страха наказания, осуждения, потери любви или "объекта" любви и т. д.

Во второй ситуации конфликт приобретает острый характер переживания чувства горя (этим термином мы определим испытанную ребенком пеструю эмоциональную "смесь", за которой находится внутренний конфликт). В отношениях между ребенком и экспериментато­ром возникает конфронтация: экспериментатор навязывает награду, а ребенок упорно отказы­вается от нее. И тогда плач ребенка открыва­ется нам уже не как его слабость, беспомощ­ность, а как доступный ему способ выражения отказа, проявление инфантильного характера, противопоставляемое назойливости взрослого. Ребенок так самоутверждает себя. Бессилие и сила, обретение и потеря, соединение и отде­ление сливаются в плаче ребенка. Он самоут­верждается путем отказа от того, что сам, вопреки взрослому, считает в себе недостой­ным, демонстрируя закладывающуюся само­стоятельность поступка, отношения, решения. При этом внутренняя позиция ребенка, сопод­чинение его жизненных отношений создается в актуальном присутствии другого.

Теперь обратим особое внимание на тот факт, что как Я ребенка, так и другой множе­ственны. В глазах ребенка экспериментатор "раздвоен": тот, кто дает задание, и тот, кто оценивает, вознаграждает, в символическом плане различаются (между ними даже может возникать вертикальное расщепление на "хоро­ший" и "плохой" объект в смысле О. Кернберга). Каждому символическому образу другого (интроекту) соответствует собственное ожида­емое поведение. Несвязанность психических содержаний делает возможным свободное "при­вязывание" к образу экспериментатора разных интроектов. Второй интроект вознаграждает за то, за что не вознаградил бы первый. Связы­вание в одном целостном образе двух разных интроектов - одного, который за что-то должен наказать, и другого, который за это же хвалит - тоже задача, требующая работы личности. Вскользь заметим, что взрослый в этом экспе­рименте поступает более "аморально", манипу­лируя ребенком. Он тоже обманывает ребенка, создавая у последнего ситуацию искушения и тайно наблюдая за ним (а это уже та цена, которую нам приходится платить за экспери­ментирование). Факт "раздвоения" образа взрос­лого в глазах ребенка согласуется с действи­тельностью, отнюдь не основанной на догадке об уловках экспериментатора. Образ всевидя­щего грандиозного другого, великая символи­ческая тень родителя, неотступно следующего за ним повсюду, может внести свою лепту в возникающее у ребенка символическое раздво­ение. Неконгруэнтный себе взрослый столкнул ребенка с проблемой самотождественности. Ведь ребенок не един и не один в плане своего Я. Поскольку деятельности, отношения ребенка к миру не были связаны, то и он сам, осуществ­ляющий их, предстает перед нами как мгновен­ный субъект, ситуативная целостность Я. Не­сколько упрощая, скажем, что имеется два субъекта, два Я ребенка: одно соответствует Деятельности I - Обозначим его ЯI, а другое Я - обозначим его Я II - Деятельности II . Далее, целостное Я на уровне каждой деятельности Удвоено, дублицировано По линии самоиден­тичности: Я в ситуации выполнения задания и Я в ситуации вознаграждения символически различаются.

Теперь в рамках используемого здесь кон­цептуального аппарата сформулируем положе­ние, углубляющее анализ феномена "горькой конфеты" и уточняющее механизм работы лич­ности. Я актуальное Отторгает от себя, подвер­гает очуждению Я бывшее, Поступившее "не­правильно", "нехорошо"25. В психологической реальности ребенка наблюдается двойное фунда­ментальное переворачивание отношений: одно, идущее по линии трансформации репрезентации Я, другое - по линии трансфомации репрезен­тации другого.

___________________________

25 "Хорошее" и "плохое" формируется с младенческого возраста точно так же, как и понятие хорошего и плохого объекта. Сначала /все это складывается в оральном плане: все хорошее поглощается, а все плохое выплевывается.

Изобразим это схематически:

Рис.15. Трансформация Я и другого в ходе работы личности, где (Я) - Я ребенка, (Д) - взрослый. (Я+) - репрезентация Я в ситуации задания, (Я-) - репрезентация Я в ситуации вознаграждения, (Д-) - репрезентация дру­гого в ситуации задания, (Д+) - репрезентация другого в ситуации вознаграждения, 1 - переворачивание отношений от принятия поступка к его отвержению, 2 - переворачи­вание отношений от отвержения поступка к принятию; знаки + и - указывают на принятие и отвержение поступка соответственно.

Переворачивание отношений в системе ре­презентации Я - другой идет в противополож­ных направлениях. Я меняет позицию от при­нятия деяния к осуждению его (Я:Я+ - Я-). Противоположную трансформацию претерпева­ет в Мире Я Репрезентация другого. Взрослый, который должен был бы наказать за. нарушение, напротив, поощряет ребенка (Д:Д-→Д+). В итоге, вместо реальности, которую можно было бы подвергнуть проверке, испытанию, мы здесь имеем психическую реальность, в которой происходит разворачивание отношений между Я и интернализованным другим. В процессах взаимодействия Я и другого складываются отно­шения координации, раскрывающие становле Ние личности в ходе проводимой ею работы. Дифференциация Я и другого идет по линии образования связей типа Конвергентных (согла­сования) и типа Дивергентных (расхождения).

(Я-) - Я в ситуации вознаграждения, от­вергающее поступок, согласовано с (Д-) - дру­гим в ситуации постановки задачи, от которого ожидается осуждение. Напротив, (Я+), т. е. Я, выполняющее задание и ожидающее поощре­ния, согласовано с (Д+), т. е. другим, действи­тельно поощряющим ребенка за псевдоуспех в согласии с его ожиданием награды.

В психологической ситуации конфликтно­го соподчинения отношений мы имеем факт образования двух Я - Дубликации, удвоения Я. Этот процесс, не совпадающий с расщеплением Я, является частным случаем Репликации лич­ Ности. Напомним, что конфликтная "сшибка" двух Я раскрывает работу личности ребенка как связывание разных своих Я, как работу по об­разованию целостности. Связывание связей, образовывание иерархий совпадает с работой лич­ности по становлению Я, утверждению в себе одного Я (Онтизация) И отторжению другого Я (деонтизация). Впрочем, в работе личности ребенка, пока происходящей при соучастии и в присутствии другого, формируется новообразо­вание, ведь соподчинение образующих связей есть их трансформация, образование новой свя­зи, а не "этажирование" исходных. Итак, в ходе работы личности ребенок наделяет нечто в себе сущностным качеством - это есть Процесс онтизации, А также лишает другое нечто сущно­стного свойства - Процесс деонтизации.

Работа с образом другого также вплетена в работу личности по самостановлению. Ребенок и к нему выражает двойное отношение: он символически отдаляется от репрезентации по­ощряющего, т. е. (Д+), но приближается к иной его репрезентации, т. е. к (Д-). В зоне сепарации от другого, поощряющего за псевдоуспех, Я вступает в сепарационное отношение к самому себе путем аффиляции, соединения с другим - носителем норм. Приближение Я к другому мы трактуем как присвоение целостной позиции другого, т. е. абсорбирование его качеств в свою личность. Одним из механизмов подобной рабо­ты личности может быть Интроективная иден­тификация - присвоение другого путем иденти­фикации с ним. Отметим, что этот процесс "приближения" происходит в ситуации отдале­ния от вознаграждающего экспериментатора. Итак, процесс индивидуации требует и процесса соединения, а не только сепарации, на которой делают акцент в теории объектных отношений26.

Раскрыв механизм работы личности, мы вернемся к вопросу: о чем горюет ребенок? Что он утратил, чтобы так горевать? Ребенок отка­зался от своего Я, самого себя, который нару­шил задание. Он испытывает горе утраты части себя, но, с другой стороны, утрачивая Я, он обретает самого себя согласованного, конгруэн­тного самому себе. Феномен "горькой конфеты" ясно показывает нам внутреннюю связанность соединения и отдаления, обретения и утраты. Фундаментальная трансформация лично­сти, происходящая в процессе работы лично­сти, осуществляется в пространстве "между ­связей", т. е. связывания связей человека с миром.

Я1────С11────Д1

С21────С31────С22

Я2────С12────Д2

Рис.16. Типология "между-связей», Завязывающих­ся в процессе работы личности: Я1, Я2 - два Я ребенка, Д1, Д2 - два интроекга в двух ситуациях соответствеио; С" С * - связи первого типа между парами (Я1- Д1) и (Я2-Д2), С2" - связь второго типа, связывающая два Я, С 3 - Связь второго типа, связывающая два интроекта (Д1-Д2), С3" - связь третьего типа, связывающая две связи Cj1 и С,2.

На рис.16 изображена структура из 5 еди­ниц связей, группирующихся в связи первого типа (C11,C12), второго типа (С21,С23) и третьего типа (С32). Все 5 связей задают исходное про­странство, в котором разворачивается трансформация личности. О других связях (Я1-Д2) И (Я2 - Д1) устанавливающихся в ходе работы личности, мы уже говорили. Забегая вперед, укажем, что в душевной жизни ребенка про­исходит Двойная поляризация: поляризация Я И Поляризация Другого. Взаимосвязи, скла­дывающиеся между двумя поляризациями, ха­рактеризуют внутреннюю работу личности.

В заключение анализа феномена "горькой конфеты" сделаем следующий важный вывод. Образование иерархии связей ребенка с миром осуществляется как процесс работы личности, в ходе которой происходит фундаментальное переворачивание отношений ребенка к себе и к другому. В этой трансформационной работе Я открывается как другой (срабатывает меха­низм очуждения и процесс деонтизации), а другой проявляется как другое Я - с него снимается покров чуждости, чужеродности, он делается своим (механизм усвоения, процесс онтизации).

Для, понимания нашего рассуждения необ­ходимо четко различить три значения другого: 1) другой - это реальный другой; 2) другой - это интроект, образ значимого другого, чаще всего внеситуативный; 3) другой - это такое Я, ко­торое отторгается в себе человеком. Чужие в Я, как мы видим, могут присутствовать двояко - и как интроекты, и как собственные оттор­гнутые части.

26 Ребенок отторгает себя и интроекта (отчуждение), а также соединяет себя с другим интроектом (присвоение). Соединение и отдаление, очуждение и присвоение, онти­зация и деонтизация сливаются в работе личности. Пока, конечно, мы имеем дело с экзоработой личности, т. е. с интерпсихологическим феноменом работы, проходящим в плане взаимодействия со взрослым.

Мы знаем, что обман иногда является необходимостью но...
Ложь и для молодого человека - это неприятное переживание. Нам интересно как А.Н.Леонтьев описывает столкновение в ребенке желания и ответственности за обман и ложь и назвал это эффектом горькой конфеты.

Эффект горькой конфеты - неприятное переживание от того, что так хотелось. Эффект можно наблюдать у детей в возрасте трех лет, когда социальные нормы становятся сильнее непосредственного влечения ребенка.

Ребенок-дошкольник получает от экспериментатора практически невыполнимое задание: достать удаленную вещь, не вставая со стула. Экспериментатор выходит, продолжая наблюдать за ребенком из соседнего помещения. После безуспешных попыток ребенок встает, берет привлекающий его предмет и возвращается на место. Экспериментатор входит, хвалит его и предлагает в награду конфету. Ребенок отказывается от нее, а после повторных предложений начинает тихо плакать. Конфета оказывается для него «горькой».

О чем говорит этот факт? Анализ событий показывает, что ребенок был поставлен в ситуацию конфликта мотивов. Один его мотив - взять интересующую вещь (непосредственное побуждение); другой - выполнить условие взрослого («социальный» мотив). В отсутствие взрослого верх взяло непосредственное побуждение. Однако с приходом экспериментатора актуализировался второй мотив, значение которого еще усилилось незаслуженной наградой. Отказ и слезы ребенка - свидетельство того, что процесс освоения социальных норм и соподчинения мотивов уже начался, хотя и не дошел еще до конца.

Тот факт, что именно в присутствии взрослого переживания ребенка начинают определяться социальным мотивом, очень знаменателен. Он служит ярким подтверждением общего положения о том, что «узлы» личности завязываются в интерперсональных отношениях и лишь затем становятся элементами внутренней структуры личности. Вполне можно сказать, что здесь наблюдается ранняя стадия «завязывания» таких узлов.

Но социальные мотивы иногда порождают в ребенке "социальный обман". Дети с трех летнего возраста ориентируются на других и иногда замечают, что скрывать и лгать о неблаговидных поступках удобнее. Дети также замечают, что окружающие (в том числе и родные) лгут друг другу. В один прекрасные момент дети начинают подобным образом обманывать о своих нарушениях общепринятого поведения. К такому вранью подталкивают их близкие, чтобы избежать наказания. Ребенок неожиданно обнаруживает что не всегда ложь раскрывается и можно с помощью обмана избежать наказания. Признание ребенка в неблаговидном поступке не облегчает его участь. А значит лучше врать, чем признаваться!

Как же педагогу-психологу и воспитателю проводить коррекцию?

1. Не задавайте ребенку провокационных вопросов типа «Почему?», «Зачем?». Желательно не уличать его во лжи, а задать вопросы «Что и как это произошло?» , «Где и когда?», «При каких обстоятельствах?».

3. Попытайтесь найти приемлемое решение его проблемы, советуясь с ним о различных вариантах исправления существующей ситуации.

4. Чтобы дети не боялись говорить правду, какой бы горькой она ни была, необходимо хвалить его за честность. Чаще проявляйте к нему и другим милосердие и понимание неадекватной ситуации.

5. Если вы видите, что ученик вас обманывает, не кричите и не наказывайте его, а расскажите о последствиях когда он говорит неправду и ложь и возьмите паузу, подождите когда он это осознает. Пусть ученик настроится на честный разговор. Не стоит обзывать ребенка болтуном и обманщиком, так как дети взрослеют, и их ценности меняются. Нужно верить в него и тогда ребенок вырастет честным и порядочным. Очень важно, чтобы он не затаил обиды и мстительности на вас в его взрослой жизни.

Ирина Майская 11.06.2012 16:04:36
Отзыв: положительный

Алексей, Вы написали совершенно верно! Согласна с каждым словом! Но, по собственному горькому опыту из детства вспоминаю, что врала безбожно! Родители за голову хватались! А причин было две: первая - очень бурная фантазия. Отвечая у доски я часто привносила в ответ больше надуманного, чем действительного. Читала всегда много и почва для фантазий была. Учителя не оценили подобное "творчество" и доставалось мне за это сильно. А второе - постоянные мыслимые и немыслимые запреты родителей. "С этой не дружи! Она тебе не подходит, семья плохая!", "Сюда не ходи! Нельзя и всё!", " В кино собралась? В два часа? Нет, в это время дети спят!" - это в 12 - то лет! И, чтобы дружить с кем интересно, и ходить куда хочется, и делать что решила, везде лучше было соврать! Мне сейчас уже не 12 лет. Я замужем. Однако до сих пор я вру родителям. Только им. Любому человеку могу сказать самую горькую правду, только не собственным маме и папе! Звонок вечером:"Ирина! Ты постирала бельё?" - мама. "Конечно, мамочка!" - а бельё как лежало в кресле так и лежит. Я найду своё время для стирки, а объяснять почему я до сих пор не сделала как велели, не хочу!
Вот даже не думала, что Вы настолько разбередите мою душу! Может, и это моё послание Вам поможет в работе с детками, при такой нелёгкой науке, как психология.

Ответить

Алексей Гадаев 23.06.2012 17:00:28

Иногда мы не знаем что делать, если у ребенка возникает конфликт личной и социальной мотивации. Вот интересный пример. В городском парке бабушка гуляла с семилетней внучкой. Они решили попить чай в летнем кафе. Неожиданно, внучка увидела на полу сто рублей и сильно обрадовавшись, подняла их и спрятала в карман свой юбочки. У неё наступило сильное чувство радости и гордости за свою неожиданную находку. Бабушка предупредила её о том, что другие люди, потерявшие эти деньги, возможно, вернутся сильно расстроенными. Внучка, невзирая на это предупреждение, продолжала радоваться и любоваться сторублевой купюрой. По мере приближения к дому и встрече со своей мамой, внучка стала волноваться о том, как сообщить маме о найденных деньгах. Она предложила сказать маме, что эти деньги подарила бабушка во время прогулки по парку. Бабуля зная, что такие подарки не поощряются снохой, отказалась так говорить и посоветовала сказать маме правду. Придя домой, девочка сама решила утаить находку, но неожиданно деньги выпали из кармана и мама это увидела. Она очень удивилась от куда у неё сто рублей. Девочка заявила, что это подарок бабушки. Во время этого объяснения, бабушка не присутствовала. Сноха неожиданно заподозрила неправду, и вызвала на секретный разговор бабушку. Бабушка пыталась объяснить, что внучка не хотела, чтобы мама узнала, что она в кафе на полу нашла деньги и присвоила их, немного подождав потерявшего. Потеря сторублевки не обнаружилась. Существовал материнский наказ дочери, не поднимать ни какие вещи и предметы вне дома, а тем более в общественном месте. Этот приказ послужил для дочери причиной сказать неправду матери. Эти найденные сто рублей оказались "горькой конфеткой" для всей семьи. Потому что не все поняли конфликт личного и социального интереса девочки. Найденные деньги девочка считала свой личной удачей, но она не знала, что и найденные деньги мама расценит как враньё.

В ходе развития субъекта отдельные его деятельности вступают между собой в иерархи­ческие отношения. На уровне личности они отнюдь не образуют простого пучка, лучи ко­торого имеют свой источник и центр в субъекте. Представление о связях между деятельностями как о коренящихся в един­стве и целостности их субъекта является оправданным лишь на уровне индивида. На этом уровне (у животного, у младенца) со­став деятельностей и их взаимосвязи не­посредственно определяются свойствами су­бъекта - общими и индивидуальными, вро­жденными и приобретаемыми прижизненно. Например, изменение избирательности и смена деятельности находятся в прямой за­висимости от текущих состояний потребно­стей организма, от изменения его биологиче­ских доминант.

Другое дело - иерархические отношения деятельностей, которые характеризуют лич­ность. Их особенностью является их «отвязанность» от состояний организма. Эти иерархии деятельностей порождаются их собственным развитием, они-то и образуют ядро личности.

Иначе говоря, «узлы», соединяющие от­дельные деятельности, завязываются не дей­ствием биологических или духовных сил субъекта, которые лежат в нем самом, а за­вязываются они в той системе отношений, в которые вступает субъект.

Наблюдение легко обнаруживает те пер­вые «узлы», с образования которых у ребен­ка начинается самый ранний этап формиро­вания личности. В очень выразительной форме это явление однажды выступило в опытах с детьми-дошкольниками. Экспери­ментатор, проводивший опыты, ставил перед ребенком задачу - достать удаленный от него предмет, непременно выполняя пра­вило не вставать со своего места. Как только ребенок принимался решать задачу, экспериментатор переходил в соседнюю ком­нату, из которой и продолжал наблюдение, пользуясь обычно применяемым для этого оптическим приспособлением. Однажды пос­ле ряда безуспешных попыток малыш встал, подошел к предмету, взял его и спокойно вернулся на место. Экспериментатор тотчас вошел к ребенку, похвалил его за успех и в виде награды предложил ему шоколадную конфету. Ребенок, однако, отказался от нее, а когда экспериментатор стал настаивать, то малыш тихо заплакал.

Что лежит за этим феноменом? В процессе, который мы наблюдали, можно выделить три момента: 1) общение ребенка с эксперимен­татором, когда ему объяснялась задача; 2) ре­шение задачи и 3) общение с эксперимента­тором после того, как ребенок взял предмет. Действия ребенка отвечали, таким образом, двум различным мотивам, т. е. осуществляли двоякую деятельность: одну - по отношению к экспериментатору, другую -по отноше­нию к предмету (награде). Как показывает наблюдение, в то время, когда ребенок до­ставал предмет, ситуация не переживалась им как конфликтная, как ситуация «сшиб­ки». Иерархическая связь между обеими деятельностями обнаружилась только в мо­мент возобновившегося общения с экспери­ментатором, так сказать, post factum : кон­фета оказалась горькой, горькой по своему субъективному, личностному смыслу.

Описанное явление принадлежит к самым ранним, переходным. Несмотря на всю наив­ность, с которой проявляются эти первые соподчинения разных жизненных отношений ребенка, именно они свидетельствуют о на­чавшемся процессе формирования того особого образования, которое мы называем лич­ностью. Подобные соподчинения никогда не наблюдаются в более младшем возрасте, зато в дальнейшем развитии, в своих несоизме­римо более сложных и «спрятанных» формах они заявляют о себе постоянно. Разве не по аналогичной же схеме возникают такие глу­боко личностные явления, как, скажем, уг­рызения совести?

Развитие, умножение видов деятельности индивида приводит не просто к расширению их «каталога». Одновременно происходит центрирование их вокруг немногих главней­ших, подчиняющих себе другие. Этот слож­ный и длительный процесс развития лично­сти имеет свои этапы, свои стадии. Процесс этот неотделим от развития сознания, само­сознания, но не сознание составляет его первооснову, оно лишь опосредствует и, так сказать, резюмирует его.

Итак, в основании личности лежат отно­шения соподчиненности человеческих деятельностей, порождаемые ходом их развития. В чем, однако, психологически выражается эта подчиненность, эта иерархия деятельностей? В соответствии с принятым нами опре­делением мы называем деятельностью про­цесс, побуждаемый и направляемый моти­вом - тем, в чем опредмечена та или иная потребность. Иначе говоря, за соотношением деятельностей открывается соотношение мо­тивов. Мы приходим, таким образом, к необ­ходимости вернуться к анализу мотивов и рассмотреть их развитие, их трансформации, способность к раздвоению их функций и те их смещения, которые происходят внутри системы процессов, образующих жизнь чело­века как личности.

Рождается человек - сразу ему нужна личность? Нет, конечно. Сразу необходимо обеспечивать нужды его организма. В возрастной психологии есть целый ряд кризисов личности: 3-х, 7-ми лет, подростковый кризис, кризис среднего возраста. Личность нужна для решения проблем. Где же ее искать? Когда мы говорим о личности, мы всегда говорим «быть или не быть»: она может возникнуть, может и не возникнуть. Первое рождение личности происходит в возрасте трех лет. Почему мы так предполагаем? Потому, что именно трехлетка заявляет нам о себе «я». «Я все хочу, я сам, я это сделаю сам». Он что-то может сделать сам? Наверное то, что ему положено: умыться, одеться, он все-таки должен мочь сделать, а в остальном? Ни о какой самостоятельности здесь речи не идет в принципе. То есть, личность здесь тоже существует внутри социального индивида. Но и там, внутри социально индивида, она должна еще появиться. И тогда мы приводим пример, как она может появиться. Пример из Леонтьева называется «феномен горькой конфеты», на уровне крылатой фразы: «Личность возникает при определенном поступке, вне определенной ситуации».

Трехлетнему ребенку создаем неопределенную ситуацию. Кладем на стол какой-то предмет, сажаем ребенка на стульчик, довольно далеко от стола, надо правильное расстояние подобрать, чтоб, кажется, достанешь, а на самом деле дотянуться нельзя. И говорим: вот достанешь, не вставая со стула, получишь эту конфету. Что мы устроили ребенку? Мотивационный конфликт. С одной стороны, его привлекает конфета – награда, а с другой стороны, есть запрет вставать со стула. Спрашивается, где личность? Ну конечно здесь: это договоренность со взрослым, социокультурный запрет. Социокультурный запрет здесь выступает единый как для ребенка так и для взрослого. И пока взрослый в комнате, ребенок не встанет со стула, если конечно это послушный ребенок. Ребенок сидит, испытывает фрустрацию, но сидит, пока есть взрослый. И тогда взрослый должен выйти из комнаты. Что он и делает. Выходит из комнаты и наблюдает за ребенком, через полупрозрачное стекло.

Я видел по телевидению показывали, как ведут себя дети несколько в иной ситуации. У Алексея Николаевича не мало учеников, один из них Евгений Васильевич Субботский, профессор Ланкастерского Университета. Евгений Васильевич Субботский, защищал докторскую диссертацию по моральному развитию ребенка. Остроумнейший экспериментатор, он предложил такую ситуацию, ее можно предложить уже не трехлетке, а ребенку постарше, четырех, пяти, даже шести лет. Вот жестяная банка и в банке находятся шарики. Банка сверху почти полностью затянута материей, оставлено небольшое пространство, величиной с шарик, к примеру. Дана лопатка, надо шарик достать из банки с помощью лопатки. Достать лопаткой, получишь конфету, а если рукой - то нет. Рукой добираться нельзя. Тот же самый мотивационный конфликт. Взрослый выходит из комнаты. Было удивительно интересно смотреть, как сначала ребенок все-таки пытается достать шарик лопаткой, это невозможно сделать, он пыхтит. Шарик идет по краю коробки, доходит до самого верха и скатывается назад. И через какое-то время ребенок как-то очень быстро, как шимпанзе, ручкой, раз, шарик у него в руке, лопатка тоже. Мне кажется, что и тот трехлетка очень быстро должен встать, взять конфету и сесть назад. И в этот момент входит взрослый и говорит:

Шарик достал рукой, наверное?

Вот, лопаткой и достал.

Со стула вставал?

Нет, вот дотянулся.

Конфета твоя. Получай.

Что ребенок сделал? Он нарушил запрет, и при этом солгал. Социальному индивиду можно лгать? Не будем мы моральными на уровне какой-нибудь морализирующей газеты: «двойной стандарт, все люди лгут, мир не совершенен...» Социальному индивиду необходимо лгать! Назовите это поприличней, например, коммерческой тайной, хранением государственной тайной, это очень серьезная вещь. Играть надо уметь и при этом надо лгать. А личности надо можно лгать? Бессмысленно. Ведь личность решает СВОЮ проблему. Как может решить СВОЮ проблему личность, которая лжет СЕБЕ. Она никогда не решит свою проблему, да и вообще, какую-либо проблему. Итак, личности лгать нельзя. Кто таков ребенок? Это личность внутри социального индивида, внутри пары, Ребенок-Взрослый. Когда дети будут играть между собой, там они будут лгать, но взрослому лгать нельзя, а он солгал. И тогда что происходит? Происходит, говорит Леонтьев, (лучше сказать может произойти) феномен, уникальное явление первого рождения личности. Ребенок ест конфету и при этом плачет. Леонтьев говорит: «Конфета оказалось горькой по личностному смыслу».

Много раз задавали этот вопрос: а какова статистика? Все ли дети лгут и все ли плачут? Рассуждать о личности на языке статистики крайне трудно, потому что это уникальное явление. Появляются новые методы, в научности которых кое-кто сомневается. «Case study» – исследование отдельного случая: даже по отдельному случаю, можно изучить личностный поступок, каждый случай интересен. Дифференциальная психология личности и общая психология существенно различаются. Давайте оставим вопрос о том, как же поступил ребенок. Заплакал он или не заплакал, пусть нас это не интересует, он как-то поступил. Мы знаем, что плюс должен стоять все-таки здесь: соблюдение социокультурного запрета.

Структура мотивов

Результатом первого рождения личности является появление структуры мотивов. Мотивы были рядоположены и ситуация была неопределенной. А теперь один из мотивов занял ведущее положение, а другой подчиненное. Иерархия мотивов, мотивы соподчинены. Леонтьев говорит: структура мотивов – это ядро личности, хотите изучать личность - изучайте мотивы. Зададим вопрос: на этапе первого рождения личности мотивы, даже ведущие мотивы, осознаются или нет? Ответ: мотивы не осознаются. И не потому, что ребенок глуп, и не потому, что он не способен к рассуждению на своем стуле, «что будет, если я встану со стула, а что будет, если не встану». Нет такого осознания. Почему? Потому, что оно не нужно. Личность-то существует внутри пары. Личность и социальный индивид – это одно и то же, и за поступки ребенка отвечает все-таки взрослый. И поэтому нужды осознавать свои мотивы, нет. Можно сказать и так: мотивы будут выполнять свои функции, они будут побуждать действовать, они будут образовывать смыслы, личностные смыслы или какие-то другие смыслы, и при этом не осознаваться. Мотивы будут продолжать действовать, даже если они не осознаются. Пройдет довольно большой период, пока у личности появиться возможность родиться второй раз. Если есть ведущий мотив, то есть и ведущие деятельности: младенчество - эмоциональное общение с матерью, раннее детство - манипуляция с предметом, дошкольник – ролевая игра, школьник – учение и т.д. Все это так, но с одной важной оговоркой: в присутствии взрослого. Стоит взрослому выйти из комнаты и распадется любая ведущая деятельность ребенка. Стоит ему выйти из комнаты в детском саду и прекратится игра, или выйти из класса в младшей школе и прекратится учение.

Когда и в каком возрасте начинается самовозможность второго рождения? Обычно говорят в подростковом возрасте. Вот здесь мне хотелось бы пояснить словечко «подростковый»: подросток - «готовый к росту». Готовый к росту, но не взрослый. В отечественной возрастной психологии, когда-то считалось, что возраст подростка строго определен с 10 до 14 лет. В одной из работ по клинической психологии, которую я недавно смотрел, был реферат диссертации, там сказано: подростковый возраст 14-20 лет. И тогда с кем я сейчас говорю? С юношами и девушками конечно, а не с подростками. А в мировой психологии не различают подростковый возраст и юношеский. Это быть может ваша сегодняшняя возможность родиться или нет второй раз. А мы возьмем кого-нибудь не из нас. Подросток или юноша должен оказаться перед самостоятельным выбором.

Простейший пример: выбор профессии, куда пойти учиться. Говорят: «будь самостоятелен». «Только сам выбираешь», говорит родитель и с пачкой зеленых бумажек ходит около приемной комиссии. Это реальность. В принципе, если человек самостоятелен, то опять же «быть или не быть». По Леонтьеву: «Второе рождение личности – это осознание ее мотивов». Пояснение. Возникает какой-то вопрос, проблема и решить ее нужно самостоятельно, нужно совершить поступок. Для чего нужна личность? Для того, чтобы избежать неопределенности. Например, ведущий мотив был: «не лги», или наоборот – «лгать можно». Ведущий мотив был вполне определен, а значит и человек начинает осознавать мотив. Зачем? Если хочешь поступить самостоятельно, то нужно осознавать основание своего поступка. Мотив – это основание поступка. Предположим, что молодой человек начинает осознавать свои мотивы, почему один ведущий, а другой подчиненный. В результате осознания может измениться структура мотивов. А раз изменилась структура мотивов, значит сменилось ядро личности.

Конечно мотивы могут не осознаваться до конца. Человек может осознавать свои мотивы в течение жизни. Если человек сделал правильный выбор и, соответственно, осознает свое назначение, смысл своей жизни, то это уникальный человек, это святой и место ему в раю. А пока человек жив, у него есть возможность совершенствования, осознания мотивов заново.

Я приведу конкретный пример. Я сейчас назову человека, имя которого затем буду упоминать часто. Мне кажется, что на высказываниях по фильмам этого человека можно построить вообще весь курс общей психологии. Этот режиссер – Андрей Тарковский. В том самом подмосковном городке, о котором я сегодня сказал, Андрей Тарковский, перед отъездом в Италию, отвечает на вопросы зрителей. Большой зал. Ему задают вопрос: Как вы относитесь к своему раннему фильму «Иваново детство»? (Фильм «Иваново детство», получил все премии мира, которые только мог получить). Он серьезно отвечает: «Я не помню этого фильма. Видите ли, когда я снимал этот фильм, я не понимал, что такое кино». То есть выбор профессии уже сделан, а что такое - моя профессия, человек тогда не понимал.

Как об этом можно было сказать грамотно и логически: внешняя мотивация была? Была. Социальная мотивация была. Хорошая компания. Знаменитые слова Высоцкого: «Где мои семнадцать лет» - они про эту компанию. Шукшин, Тарковский, Высоцкий – это друзья, юные друзья. Прекрасные учителя – Михаил Ром. У недавнего мальчишки все возможные награды мира. Альберто Моравиа и Жан Поль Сартр, спорили о фильме «Иваново детство». Все, никаких комплексов неполноценности нет, можно начинать работать.

Из фильма «Андрей Рублев», говорит Тарковский, я начал постепенно понимать, чем я занимаюсь. То есть, происходит становление внутренней мотивации. Обычно слово «внутренней» мы понимаем так: это моя собственная мотивация, внутренняя. Здесь это не так. Внутренняя мотивация – это мотивация той деятельности, которой занимается человек, это предметно-специфическая мотивация. Специфическая, для данной деятельности. Он снимает кино, значит он должен понимать смысл данного искусства.

Тарковский в течении жизни, начиная с «Андрея Рублева», писал книгу, под названием «Запечатленное время». Запечатленное время - вот что такое искусство кино. Каждый фильм Тарковского - это попытка понять внутреннюю мотивацию своей профессии. Внутреннюю мотивацию своего выбора, правилен ли он. Для многих очевидно, что этот выбор правильный и тогда мы говорим, что в течении, жизни человек может как бы входить в профессию и естественно рождаться, вновь и вновь. Рождаться второй раз.

Я выражу свое личное мнение: личность рождается именно дважды, а скажем не трижды, потому что может показаться, что сколько поступков, столько рождений. На самом деле личность действительно рождается лишь дважды. Сначала в совершенном поступке, обычно под руководством, а затем в сознании. И вот этот процесс осознания мотивов, он может быть очень длительным и там каждая задача является второй, всегда новой, творческой, когда нельзя опереться на собственный опыт.

Когда осознаешь свои мотивы, то интересно знать, по каким критериям выбирать. Вот как определить где культурное произведение, а где нет. Принципы даны, но как их применить на практике? Скажем сказано: ложка – это культурный предмет, он изменяет естественные движения руки. Когда говоришь о древности, вроде все хорошо, скажем трагедии и комедии Шекспира – это предметы культуры, но еще не гарантия, что они считались таковыми в то время, когда создавались. То есть культура древности, известная нам, освободилась от сора, осталось только необходимое.

А как разобраться в том, где культура сейчас?

Первый пример. Книга Джойса «Улисс» в свое время считалась порнографической, ее не печатали по цензурным соображениям. И обращались к Юнгу, для того, чтобы тот сказал - это культура или нет. И Юнг ответил «да», и тогда были приняты какие-то решения. А вот сегодня, возьмем молодежную популярную музыку, как разобраться в обилии ансамблей и групп, где порнография, а где эротика? Я, разумеется, говорю в условном смысле. Порнография - это разнузданная страсть и вообще-то, скажем, показывать по телевидению ее не надо. Я говорю не только о сексуальном материале, о любом. Порнография – это не укрощенная страсть, а эротика – это преобразование страсти, это культура, средство преобразования природы.

Простейший пример: в конце 80-х годов Москву посещали люберецкие хулиганы-драчуны. Я беседовал с одним из них, он полностью убежден в том, что в Москве, вообще говоря, живут одни хулиганы. Потому что, как ни встретишься с ними, постоянно драка. Такая вот кровная месть, такое дикарское первобытное существование. И появляется группа под названием «Любэ». Они намеренно надевают на себя формы этих люберецких качков, выходят на сцену, и тогда я могу даже не слушать эту группу (хотя она мне нравиться), потому что есть другой критерий культуры, более простой: в Москве не стало люберецких хулиганов. Как социального феномена не стало. Что такое группа «Любэ»? Это культура, это средство преобразования природы.

Второй пример. Фильм «Последнее искушение Христа». Против этого фильма протестовала, я бы сказал, «якобы протестовала» или «якобы русская» церковь. Церковь, здесь я готов утверждать, просто кто-то подставил. Этот фильм - это культура или не культура? По телевидению показали суд, когда якобы церковь искала поддержки у суда, чтобы фильм запретили к показу. Были ответчики, были какие-то беседы, были рассуждения о присяжных, присяжных было шестеро, счет три-три, 50/50 и в таких случаях поступают в пользу ответчика, и фильм все-таки показали. Затем, в конце программы «Итоги», я видел протестующих, о них особый разговор, это такие существа с плакатиками, впрочем, подождем, их обижать не будем преждевременно. И я видел самое начало фильма, где показали как раз те кадры, которые вроде бы должны были смутить верующих. Давайте рассуждать так: на суде психолог узнал, что есть какой-то фильм, который является интерпретацией евангельского сюжета. Что такое произведение искусства? Это всегда интерпретация, это всегда пересказ. Если кто-то думает, что Шекспир придумал «Ромео и Джульетту» или скажем «Гамлета» тот ошибается. До Шекспира был кто-то другой. Может быть до Шекспира, это была народная легенда, но Шекспир ее оформил, сделал произведением искусства и теперь автор «Гамлета» - это Шекспир. Поэтому то, что это интерпретация вообще никто не говорит. Это может быть либо порнографическая интерпретация, издевательство над Евангелием, что отвратительно, либо это культурный феномен и тогда его можно показать. Хотя вот епископ считает, что все-таки не надо, видимо он сомневается в своей пастве, это уже его проблемы. Наверное, в нашей стране действительно много лишь показных верующих. Это другой вопрос. Что можно заключить по самому началу фильма? Я видел как Христос сидит в очереди в публичном доме. После этого я выключил телевизор, больше мне ничего не надо показывать. Выключил телевизор, таймер на видеомагнитофоне работал (когда-нибудь посмотрю и этот фильм), вывод сделан – это произведение искусства. Это не просто культура, это извечный сюжет русской культуры. Те самые персонажи, которые там с плакатиками стоят, они, например, знают фразу: «Красота спасет мир». Иногда, когда им надо поговорить, они могут произносить эту фразу, они не знают, кто ее сказал. Их спросят: «Кто это сказал, что красота спасет мир»? Не Достоевский, а князь Мышкин так сказал о Настасье Филипповне, то есть – святой, или, если хотите, юродивый, так сказал о павшей. Слова «проститутка» в то время не было в русском языке. И князь Мышкин сам без приглашения идет в вертеп. Слова «публичный дом» тогда, видимо, тоже не было. Он туда идет, чтоб спасти Настасью Филипповну. Причем он противоречит сам себе: он сказал, «я не могу жениться ни на ком, я не здоров», а он приходит туда и предлагает ей выйти за него замуж. Это хрестоматийный русский сюжет.

Теперь мы понимаем, кто стоит и протестует против показа этого фильма - патриоты. Тот, кто громче всех орет, что он патриот, на самом деле, давайте скажем аккуратно: либо они не понимают, что такое любовь, либо не понимают, что такое родина. А скорее всего и то и другое, во всяком случае, свое чувство любви к родине они превращают в аффект, они начинают орать: «Мы это не смотрели», абракадабра какая-то и при этом они считают себя русскими людьми. То, что они пациенты психоаналитика, это мы знаем, и их надо любить и лечить. Оставим их, Бог им судья…

Свойства развитой личности

В завершении второго вопроса изложим свойства развитой личности, той личности, которая родилась второй раз, такой, как кинорежиссер, Тарковский, например. Свойств этих будет три.

Первое свойство: личность по определению является творческой

Она выходит за пределы собственного прошлого опыта, за пределы наличных привычек. Термин «выход за пределы» переводиться одним словом - трансценденция или трансцендирование. Выход за пределы своего опыта, социального опыта, собственных природных и социокультурных привычек.

Если мы говорим, что личность как бы выходит из себя, то может прийти в голову, например, что герой и преступник – одинаковы. Преступник, он ведь тоже нарушает социальные нормы. И герой может их разрушать, если они мешают ему по-настоящему решить собственную проблему. Есть такое слово в одной из концепций - «дезадаптант». Личность - дезадаптант, то есть она не приспосабливается. Но тогда и преступник тоже дезадаптант, тоже личность? Преступник – это не личность. Родион Раскольников – это не личность в момент своего преступления, потому, что это мнимая личность. Вопрос может быть мнимый, а может быть настоящий. Мы знаем, что у Раскольникова нет выбора, значит это «как бы личность». И тогда подлинную личность мы отличим по тому, что она действительно выходит за свои пределы, за пределы собственных привычек.

Кто-то скажет, надо бросить курить или пить. Бросать что-то надо с большой осторожностью. В одном практикуме по творческому мышлению для того, чтобы разбудить свое воображение, стоит поменять местами части разных пословиц. «Не плюй в колодец, вылетит – догонит». Надо не бросать, а преобразовывать. Мой друг Владимир Викторович Столин, заядлый курильщик, и когда его выбирали в профессора… а было время, когда профессора нужно было выбирать трудовым коллективом. Членам совета собраться и решить бы этот вопрос. Нет! Трудовой коллектив, вплоть до нянечек и уборщиц. Спрашивают:

Быть или не быть профессором?

Уборщицы говорят:

Не быть.

Курит все время.

Побывал в Америке, а в Америке курить не вредно, там курить стыдно: если курит, значит у него есть проблемы, а в Америке такие правила - показывать всем свои проблемы, неприлично. Американцев двадцать лет отучают курить путем оперантного учения. Столин сейчас работает в Америке, и какой же выход нашел этот заядлый курильщик? «Тень, знай свое место». Он стоит около офиса где работает, там в офисе курить нельзя, там выгоняют с работы за это. И курит на крылечке:

Здесь можно курить?

Проходит мимо народ американский, смотрит - у него проблемы. А он стоит и курит и говорит: «Да, я не ваш, я из России и в нашей стране проблемы есть, стою и курю». Стоит ли ему бросать курить? Я не знаю. Я не вижу в этом личностной необходимости.

О трансцендировании можно сказать еще и так: это всегда стремление к совершенству. Те несчастные, по Достоевскому, бедные люди, которые с глупыми плакатами стоят около НТВ, они не понимают, что такое любовь. А ведь любовь – это и есть трансцендирование. Выход за пределы чего-то лишнего в себе. Если я в кого-то влюблен, то на бытовом языке, я хочу стать лучше, чтобы добиться ответной любви. Я совершаю усилия, если конечно, я не насильник, потому, что насильник – это преступник и о нем мы уже сказали, да и Бог с ним. Если продолжать расти выше и выше, то где предел трансцендирования? Конечно, это идеальный предел. Это любовь не к другому человеку, простите, это любовь к богу. Только слово бог, разумеется, мы здесь пишем с маленькой буквы, потому, что мы не в церкви и имеем ввиду не бога, который либо есть либо нет, и этого никто никогда не узнает пока не умрет, а мы говорим об идее бога. Идея бога – всесовершенство, то есть высшая точка трансценденции. Именно эта точка спасала многих людей от неверного выбора. Нескольких людей она спасла еще во времена последнего в СССР строительства коммунизма. Я приветствовал 22-й съезд партии КПСС, будучи пионером и прекрасно помню эти времена, Сталин плохой, Ленин хороший, типовая ошибка того времени, неполное второе рождение. И сам я был среди большинства, а хочу сказать о меньшинстве.

Философ Мамардашвили приводит такой пример транцендирования. Он имеет ввиду известного, а можно сказать и великого русского писателя Александра Исаевича Солженицына. Солженицын имеет трудную судьбу, он был на каторге, а по призванию он писатель, а живет в СССР. Кто он должен быть? Советский, раз в СССР, как социальный субъект советский, а как личность – писатель. Советский писатель. Вот сейчас он почувствует разницу, между социальным и культурным. Его соблазн такой: ему уже за сорок, напечатали его первый рассказ, но правда был назван повестью, но для него самого это все лишь рассказ. И за этот рассказ, тогдашний партийный руководитель обещал дать советскому писателю Ленинскую премию. Не успел партийный руководитель выполнить свое обещание, и посмотрите какую травму мог получить советский писатель. Ведь идеал советского писателя – Ленинская премия. Нет, есть что-то получше. Цитирую Мамардашвили: «И тогда всмотревшись в высшую точку транценденции, которую мы за неимением лучшего слова называем словом «бог»! - Солженицын спросил: «А что это вообще такое Ленинская премия? Я буду просто писателем». И тогда человек родился второй раз как личность и действительно стал писателем. А за одно и пророком. Сказал: «Сколько меня не выгоняйте из своей страны – я все равно в нее вернусь». Мамардашвили сказал: «Пусть уезжают те, кто мешает нам жить. Никуда мы не уедем со своей страны». И, между прочим, ни Солженицын, ни Тарковский, ни Мамардашвили, не называют себя шестидесятниками. Сейчас опять словечко «шестидесятники». Шестидесятники – это те, кто еще раз поверили в социализм с человеческим лицом. В Ленина с человеческим лицом. А это невозможно.

Второе свойство: личность является множественной сохраняя при этом целостность

Разберем это свойство в следующий раз, только немножко поинтригуем себя перед следующим занятием. Интереснейшая книга культуролога Юрия Михайловича Лотмана. Называется так: то ли «Пушкин. Биография писателя», то ли просто «Биография Пушкина». Лотман смотрит и удивляется. Кто такой Пушкин? Он с одной стороны друг декабристов, едва не вышедший на Сенатскую площадь, а с другой стороны, он друг царя и убежденный монархист. С одной стороны он гуляка и донжуан и даже есть книга «Донжуанский список Пушкина», а с другой стороны это убежденный сторонник домостроя и семьянин. И на дуэль пошел именно как защитник своей семьи, в социальном смысле. Так кто же такой Пушкин? Скажем только одно пока: если мы видим идут какие-нибудь люди у них написано: «Пушкин с нами», это идут монархисты. Им на встречу движется другая толпишка. «Пушкин с нами», написано у них, это идут декабристы, я говорю условно. Донжуаны против домостроевцев и у всех, Пушкин с ними. То это конечно не Пушкин, они не понимаю что такое Пушкин вообще. Есть передача сейчас, которую я не имею возможности смотреть в силу занятости, хотя там маленькие кусочки, она хорошо называется, это добрый знак: «Мой Пушкин». Но каждый говорит о себе, а не о Пушкине. Личность, являясь множественной, не делится на части. Об остальном в следующий раз. Спасибо за внимание.