Собиратели русского фольклора
Собиратели и исследователи фольклора уже давно обратили внимание на «складность» русских пословиц.
Специально рассмотрению стихотворной формы пословиц и близких к ним жанров посвящено исследование И. И. Вознесенского «О складе или ритме и метре кратких изречений русского народа: пословиц, поговорок, загадок, присказок и др.» (Кострома, 1908), которое не утратило своего значения и до нашего времени.
В истории человечества такие коллективные победы происходили только дважды во время неолитической революции и промышленной революции. Помиан утверждает: «Раса и история Леви-Штрауса превращаются в прошлое, чтобы влиять на будущее». Это не ретроактивное чтение, а скорее инициативное. Структуризм делает историю сферой непостижимости. Структуризм, - добавляет Помян, - может только распустить историю в поисках мыслимости. Из-за этого ему не нужно удалять время. Именно Том учит изменять рациональность истории, т.е. учит его, что катастрофы могут быть стабильными и что в данных обстоятельствах природа реализует наименее сложную морфологию.
Вместе с тем следует признать, что в дореволюционной фольклористике и советской науке первых двух десятилетий вопросы стихотворной организации русских пословиц не стали объектом всестороннего рассмотрения. Ю. М. Соколов в связи с этим в середине 30-х годов совершенно справедливо писал: «Если пословица до сих пор еще совершенно недостаточно изучена в социально-историческом плане, то русская фольклористика не может похвастаться также и сколько-нибудь подробным изучением художественной стороны ее. Исследователи обычно подчеркивают, что «пословица большею частью является в мерном или складном виде» или что «форма пословицы -- более или менее краткое изречение, часто выраженное складной, мерной речью, нередко метафорическим /поэтическим/ языком», но по вопросу, в чем точно заключается «склад и мера», обстоятельных исследований до сих пор не имеется» .
Он также преподавал то же Помяну Руссо и его «Эскиз о происхождении языков». История языка и его возможность снова являются главной целью. Надежды на такую естественную историю языка в какой-то мере подрываются Ноамом Хомским, но Вильгельм Гумбольдт восстанавливает ее надежду. Помиан начинает понимать, что, возможно, каждое естественное явление является непонятым языком, но только история языков дает нам представление об общем видении языка, поскольку оно расширяет нашу концепцию языка, ограниченную определенной языковой семьей.
Здесь мы приходим к настоящей границе, которая больше, чем граница цивилизации, мы достигаем вечности. Помиан исходит из размышлений Аристотеля, для которого время было всего лишь «похожем на движение» Платона, для которого время - «движущийся образ вечности» и стоиков, которые ставят время «прямо рядом с небытием». Однако точкой прибытия для Помиана является время Анри Бергсона, Эрнста Маха, Анри Пуанкаре и, наконец, Альберта Эйнштейна. За ними следуют только великие философы времени - Ганс Райхенбах, Эдмунд Гуссерль, Мартин Хайдеггер.
Известную смысловую и интонационную самостоятельность в пословицах приобретают не только их части, но даже отдельные слова, которые по своей смысловой выразительности нередко приближаются к фразе. Вот примеры таких пословиц: «Стерпится-слюбится»; «Сказано-сделано», «Было -- и сплыло» .
Мы рассмотрим несколько направлений собирателей фольклора.
Эти размышления о разрушении времени, Помян заканчивается вопросом: как можно сделать понятное время, которое предполагается анизотропным, асимметричным и необратимым? Является ли Людвиг Больцман и его функция распределения энергии последним словом в вопросе времени?
Помиан также не хочет говорить и писать об истории с точки зрения классовой борьбы за «свободное время». Карл Маркс для него - только предмет, который смотрел на время и историю с точки зрения целого, которое по-разному переходит в одно и то же место остановки. Если бы это было иначе, - пишет Помян, - это слово «человечество»не появилось бы под ручкой Маркса, которую он не писал сразу и не имел ничего импровизатора. Вот почему Помиан предпочитает открытость партикулянта Вольтера к скрытой универсальности Маркса, даже если первая подталкивает себя к позиции явного этноцентризма.
Раз мы начали с пословиц и поговорок, то о них мы и начнем рассказ.
Мало кто знает сейчас, что Владимир Иванович Даль- составитель знаменитых Толкового словаря и сборника «Пословицы русского народа», был по крови на половину датчанин, лютеранин по вероисповеданию.
Вернувшись из плавания, Даль был произведен в мичманы и направлен для прохождения службы в Николаев. В марте 1819 года Владимир Даль на перекладных направлялся из Петербурга на юг. На древней новгородской земле, выезжая со станции Зимогорский Чм, обронил ямщик словечко: -Замолаживает…
Еще в книге Помиан отмечает, что раннее средневековое разделение на вечность и время, аэтеринты и темпу, было в творчестве святого. Эти творения природы арестовали внимание наших предков в той степени, что все последующие коллекции, сделанные из раковин, куски пирита, окаменелости, кристаллы кварца и галенита являются лишь продолжением оригинальной тенденции, чтобы закрыть набор в замкнутом пространстве естественных пещер.
На этот раз это не набор элементов связей набора, но пещера окружает объекты природы в темноте. Материализация «технических тенденций» в данной группе дает смысл самому «техническому факту». Помиан добавляет: история вещей находится в геологическом времени, а история человеческого увлечения с вещами несравненно короче. Мы понимаем, этот факт только тогда, когда мы понимаем, что рядом с объектами, которые имеют четкую практическую цель - удобство, мы также лишены полезные элементы. Последние называются полуфорами Помяны.
И на недоуменной вопрос Даля объяснил: пасмурнеет, дело к теплу. Семнадцатилетний Даль достает записную книжку и записывает: «Замолаживать» - иначе пасмурнеть- в Новгородской губернии значит завалакиваться тучками, говоря о небе, клонится к ненастью. Эта запись стала зерном, из которого через 45 лет вырос Толковый словарь.
Но до этого еще очень далеко. Лишь начат сбор необычайных речений, слов и присловий, народных устных богатств.
Хотя есть еще один вариант - элементы, которые не имеют ни полезности, ни смысла. Открытый вопрос: может ли один и тот же объект быть семиотичным и функциональным? Для Подианы это невозможно. Доказательством этого является существование экономик, в которых семиофоны не могут быть заменены на используемые предметы.
Что объединяет коллекцию курьезов с идеальной коллекцией, о котором мы говорили ранее, вне безудержного любопытства автора? Слово «сингулярность» имеет более одного значения. В астрономии это означает точку развала законов природы, но и отправную точку космоса. Особенность для Помяна означает, прежде всего, «редкость». Музей курьезов - музей редких вещей. Это микромир вымерших и очищенных вещей от мира. Микрокосм - это космос.
Даль увидел и дороги Молдавии и Болгарские села, и турецкие крепости. Он услышал чужой говор и все оттенки родной русской речи. У бивуачного костра, в свободную минуту в госпитале, на постое записывал Владимир Иванович все новые и новые, не слышанные ранее слова.
В 1832 году начинается серьезная литературная деятельность В.И.Даля. Столичные журналы печатают его статьи под псевдонимом «Владимир Луганский» или «Казак Луганский» - по названию родного городка. Даровитый рассказчик, общительный человек. Даль легко входит в литературный мир Петербурга.
Елисейские поля было первоначально земля над океаном, на западном крае мира, место вечного счастья и вечной весны. На Елисейских полях души отдыхают от жажды, окутанных музыкой невидимой лиры. Здесь мы возвращаемся к понятию «желание» и «целое». Желание иметь все в реальном масштабе времени нереально, но желание собрать все в одном месте и в сокращении реально.
Он любитель исследований, особенностей, картин, снарядов, любитель музыки, изобразительных искусств или любитель новизны. Начнем с того, что любитель - любитель вещей, а не человек. Любитель имеет смысл, а любительская любовь - откровенная любовь. Нужно в один прекрасный день следовать эволюции значения слова «любитель», которое развивается от «эксперта», «инициировать» до «непрофессионалиста», «любителя», «неграмотного ученого». Кажется, что эта эволюция сопровождается эволюцией нашего понимания самого «субъекта знания», от страстного, заинтересованного любовника природы до бесстрастного, холодного, беззаботного субъекта знания без познающего субъекта.
Он сходится с Пушкиным, Плетневым, Одоевским, другими известными писателями и журналистами. Его произведения быстро завоевывают огромный успех.
Весной 1832 года Даль снова круто поворачивает свою судьбу - отправляется в далекий Оренбург в качестве чиновника особых поручений при военном губернаторе. Даль - коллежский асессор чиновник 8 класса, что соответствует майору в армии.
Поэтому коллекционерам нравятся любопытные и любопытные вещи, а анатомия коллекционера - «анатомия любопытства». В этом смысле изучение особенностей и особенностей приближается к секретной науке, такой как Кабала, хиромантия, геомантия. Кажется, что, по словам Помяна, момент истории - это момент, когда особенности становятся тривиальными и деградируют до обычных, нормальных состояний природы. Особенности перестают быть исключительными состояниями природы и становятся лишь интересными вспышками естественных законов.
Природа перестает быть экстравагантной, она неспособна родить формы неизвестной геометрии, она послушна своей унылой грамматике, производящей общие формы. Хотя он иногда встречается, - пишет Помян, - неодушевленные формы, подобные живым существам или продуктам, им больше нельзя придавать им значения. Поэтому любопытство подвергается дисциплине, вынужденной действовать по методу, и многочисленные ранее разрешенные вопросы теперь недопустимы.
Объезжая казачьи станицы и стойбища кочевников, Даль открывал для себя особый мир русского тревожного приграничья. Он не только наблюдал порядки и обычаи, не только записывал слова, он действовал, лечил больных, ходатайствовал за обиженных. «Справедливый Даль»,- прозвали его степняки.
В Оренбурге он встретился с Пушкиным, который приехал в дальний край собирать материал по истории Пугачевского бунта. Вместе они ездили по местам, где начиналось движение Пугачева, расспрашивали стариков. Тогда Пушкин посоветовал Далю всерьез заниматься литературой, вероятно, он же подал мысль вплотную взяться за словарь.
Коллекции таким образом трансформируются, «перемещая» интерес коллекционера от необычного, до обычного, от уникального, к тому, что является нормальным, от того, что является экзотическим, к тому, что знакомо. Моменты изменения климата коллекционера являются основным предметом любопытства Мачейи. Однако растущее снижение интереса к медалям сопровождается повышенным интересом к коллекциям снарядов и коллекций естественной истории в целом. Медали собраны, потому что у историка есть фактическая ценность источника или эстетические причины как памятники славы старых правителей.
Последняя встреча Даля с Пушкиным произошла в трагические декабрьские дни 1837 года в Петербурге, куда Даль приехал по служебным делам. Узнав о случившейся дуэли Пушкина с Дантесом, Владимир Иванович тут же явился на квартиру к другу и не оставлял его до конца.
Пушкина лечили дворцовые медики, Даль был военный врач.
Хоть и не так он был знаменит как Шольц, Саломон или Арендт, но именно он подавал Пушкину надежду до последнего часа, именно он оставался с раненым неотлучно последнюю ночь.
Для Аристотеля номос - это, в конце концов, нечто, чего не существует от природы, но от закона. Нумизматическая культура - это институциональная культура, она существует от натурализации права, а не от социализации природы. Поминана интересует момент, когда природа становится предметом дискуссий в салоне, момент, когда природа становится мировой темой. После этого разделения Нового Света «природа» становится всемирной и провинциальной историей. Ссылаясь на нашу первоначальную номенклатуру, мы бы сказали, что темы Вольтера сходят со сцены, чтобы освободить место для тем Руссо.
Издание толкового словаря и собрание русских пословиц требовало огромных денег. Даль принял решение- работать и зарабатывать, откладывать на будущее, чтобы в пожилом возрасте иметь возможность отдаться любимому делу.-
В духе времени Владимир Иванович поручает своим подчиненным заниматься его личным делом. Григорович вспоминал о Дале: «Пользуясь своим положением, он рассылал циркуляры по всем должностным лицам внутри России, поручая им собрать и доставить ему местные черты нравов, песни, поговорки и прочее». Но не чиновники своими подношениями составляли далевские коллекции. Все шире расходилась слава Даля, не только писателя, очеркиста, но и подвижника, взявшего н6а свои плечи общенациональное дело. Со всех концов России доброхоты посылают ему свои собрания, списки редких слов и речений. Это было время пробуждения интереса в обществе к быту, жизни народа. Русское географическое общество созданное при живом участии Даля, разослало во все концы России «Этнографический циркуляр» с предложением изучать быт населения всех краев.
Также сельский праздник, забавный отдых на летнем курорте, высмеянный Гольдони, также используется для сбора творений природы в этом районе, обсуждения геологии или разработки работ по естественной истории. Когнитивное отношение к природе таким образом вписывается во всю общественную жизнь, а плоды дальних путешествий или прогулок в непосредственной близости обеспечивают темы для обмена, бесед или списков, которые создают сеть текстов и объектов.
Естественные науки получают новый статус, и ботаника теряет свое привилегированное положение в области минералогии и геологии. Истинность заменяет экзотику. Выращивание растений, животноводство, торфяники, целебные воды, почвенные слои заменяют раковины и керамические раковины, инкрустированные морскими губками. Это время гербариста, с которым он будет опираться на философское благоразумие Руссо. Это время, когда любители наслаждаются сердцем на Елисейских полях.
Кончалась пора, когда географию Франции и быт Древнего Рима образованные люди знали больше, чем свои, отечественные. Журналы один за другим осведомляют публику о подвижничестве Даля, просят помочь. Многие известные деятели культуры, такие, как Лажечников и Погодин собирают для Даля слова, песни, сказки. В журнале «Отечественные записки» Даль снова и снова благодарит своих помощников.
Элизиум - повторим - земля «над океаном». Европа, однако, скорее земля «океан фронта» или «за рубеж», что опять-таки означает, что Европа втянута во многом пограничном и многом делителе. Конечно, есть внешняя граница Европы, для которой споры продолжаются.
Поэтому Европа является более чем географическим термином, но чем-то меньшим, чем ответ. Однако Европа обнаруживает границы внутри себя, свои внутренние трещины, свою прежнюю память, ее репрессированную травму и лаймы, которые, казалось, были забыты. Европа помнит постоянно лаймы - граница влияет на разногласия между Римом и Константинополем, католическим и протестантским Западом и православным Востоком, Европа помнит Европа германцы и галла Европа, Европа, которая приняла план Маршалла, и Европу, которая отвергла план.
В 1848 году перебирается в Нижний Новгород, на пост управляющего удельной конторой.
«Во время десятилетнего пребывания в Нижегородской губернии, Даль собрал множество материалов для географического указания распространения различных говоров», - пишет Мельников-Печерский.
Нижегородская губерния в этом отношении представляет замечательное своеобразие.
Европа продолжает помнить разделение Берлина и Германию, как Европа вспоминает страждущей с безумием культом Сталина и Европы, свободным от политического гнозиса. Таким образом, существует Европа «европейской революции» и Европа европейской контрреволюции. Европе нужны тампоны, хотя это не земля «над океаном».
Америка называется по имени «новая Европа». «Соединенные Штаты Америки, Канада, Латинская Америка, Австралия, Новая Зеландия являются продолжением Европы за пределами Европы». Расширение, однако, не самоцель, даже для Афин, описанных Фукидидом. Ценность сама по себе не в расширении Европы, а в ее углублении. Помиан описывает созвездие европейских ценностей, т.е. интенсивную, а не обширную Европу. Все это делает Европу «цивилизацией жизни», а не «цивилизацией смерти». Однако он присутствует в Помяне, напомним еще раз, о Европе, которая все отчетливо видит «пределы своей власти».
Еще бы! Знаменитая Макарьевская ярмарка была событием европейского значения. Здесь пересекались торговые пути Востока и Запада- чай из Китая, железо с Урала, хлеб из степных губерний, ковры из Средней Азии, мануфактура и промышленные товары с Запада- все, что производилось на бескрайних просторах Российской империи, все, что ввозилось с сопредельных стран, выставлялось, продавалось на заставленном лавками низинном пространстве возле устья Оки. 86 миллионов рублей серебром- таков был торговый оборот Макарьевской ярмарки в те годы.
Новая эпоха вырывала крестьян с веками насиженных мест перемешивала в общем котле, и так создавался тот язык, который Даль назвал живым великорусским .
Даль в совершенстве овладел одним из главных качеств фольклориста: умением разговаривать с людьми, разговаривать людей. «Было кому и было чему поучиться, как надо говорить с русским простолюдином»-, вспоминает Мельников-Печерский, часто сопровождавший Даля в его поездках по губернии. Крестьяне верить не хотели, что Даль был не природный русский человек. «Он ровно в деревне взрос, на полатях вскормлен, на печи вспоен,- говаривали они про него- и как он хорошо себя чувствовал, как доволен был, когда находился среди доброго и толкового нашего народа!»
Даль был от природы оберуким- то есть с равной ловкостью владел и правой и левой рукой (это помогло ему в глазных операциях, где он действовал той рукой, какой было удобно), таким же оберуким он был и в отношении своей судьбы: мы не сможем назвать лишь увлечением составление грандиозного Толкового словаря на 200 тысяч слов, свода пословиц, включающего более тридцати одной тысячи речений, литературных произведений, занимающих почти четыре тысячи страниц текста, многочисленных статей, собрания песен, сказок и т.д.
На склоне лет Даль поселился в Москве. Дом его сохранился- просторный особняк на Пресне. Здесь завершился титанический, подвижнический труд Даля- составление сборника пословиц русского народа и Толкового словаря.. Этому занятию Даль отдавал по три-четыре часа в день на протяжении десятилетий. Собранные пословицы он переписывал в двух экземплярах, резал на «ремешки». Один экземпляр подклеивал в одну из 180 тетрадей по разрядам- это было собрание пословиц. Другой вклеивался в алфавитную тетрадь к ключевому слову- это примеры для Толкового словаря. За полвека Даль объяснил и снабдил примерами около двухсот тысяч слов. Если вывести «среднюю цифру» , получится, что при двенадцатичасовом рабочем дне он в течении полувека каждый час записывал и объяснял одно слово. Но ведь он не только собирал и записывал- он творил, служил, жил!...
Толковый словарь живого великорусского языка вместил в себя: «Речения письменные, беседные, простонародные, общие, местные, областные, обиходные, научные, промысловые и ремесленные, иноязычные, усвоенные и вновь захожие, с переводом. объяснение и описание предметов, толкование понятий общих и частных, подчиненных, средних, равносильных и противоположных и многое другое.
Погружаясь в его богатство, не веришь, что все эти тысячи слов прошли сквозь одни руки. Словарь Даля живет и будет жить, покуда жить будет народ русский.
Теперь на временном расстоянии мы глубоко благодарим Даля за его грандиозный труд. Словарь, очерки быта, собрание пословиц- это для нас один из верных ключей, открывающих минувшую эпоху. Задачу свою- дать в словах, пословицах, картинах быта точный фотографический снимок русского мира середины 19 века, запечатлеть жизнь нации в малейших деталях и проявлениях- Даль блестяще выполнил. Будет идти время, будет меняться жизнь. Неизменим, останется колоссальный образ эпохи, созданный Далем. И чем дальше, тем ценнее будет он для грядущих поколений. -
Даль прожил долгую жизнь - 71 год. Родился 10 ноября 1801 г. в Луганске, в семье врача. В 1814-1819 гг. учился в Петербурге в Морском кадетском корпусе, служил мичманом на Черном, потом на Балтийском море. В 1826 г., решив сменить профессию, он поступил в Дерптский (ныне Тартуский) университет.
Даль прожил долгую жизнь - 71 год. Родился 10 ноября 1801 г. в Луганске, в семье врача. В 1814-1819 гг. учился в Петербурге в Морском кадетском корпусе, служил мичманом на Черном, потом на Балтийском море. В 1826 г., решив сменить профессию, он поступил в Дерптский (ныне Тартуский) университет. В 1829-м был возведен в звание лекаря и отправлен в действующую армию на русско-турецкую войну. Весной 1831 г. корпус, где служил Даль, направили в Польшу для подавления восстания. За проведение саперных работ на реке Висле он был награжден орденом Св. Владимира.
В.И. Даль никогда не расставался с тетрадью, всегда что-то записывал. Больные сразу заметили интерес лекаря к пословицам и поговоркам. Вначале солдаты решили, что Даль интересуется больше всего изречениями о больных. Но таких набралось не очень много:
Не тот болен, кто лежит, а тот, кто над болью сидит;
И медведь костоправ, да самоучка;
Живи просто, доживешь лет до ста.
После пошли в ход и другие пословицы. Владимир Иванович с интересом записывал отдельные слова, пословицы, сказки, песни - все, что говорилось и пелось, даже такое, что, по мнению человека, их говорящего, ничего особенного не представляло.
Рабочий день Даля делился на две части: утром - обход, операции, перевязки, а в четыре часа он шел домой. Отдохнет и начинает разбор бумаг, что годами кочевали вместе с хозяином по военным дорогам. Разбирая и систематизируя их, он еще не думал о создании словаря. Собранные материалы были использованы им в его собственном литературном творчестве.
В 1832 г. вышла в свет книга Даля с длинным, но знаковым заглавием: «Русские сказки, из предания народного изустного на грамоту гражданскую переложенные, к быту житейскому приноровленные и приговорками ходячими разукрашенные казаком Владимиром Луганским». Для псевдонима автор использовал название своего родного города. Через народную сказку он хотел познакомить своих сограждан с народным языком: «Не сказки были для меня важны, а русское слово, которое у нас в таком загоне, что ему нельзя было казаться в люди без особого предлога и повода».
В конце 1832 г. Владимир Иванович поступил на службу чиновником особых поручений к военному губернатору Оренбургского края В.А. Перовскому, человеку высокой культуры, близкому знакомому А.С. Пушкина. Начальник Даля сочувственно относился к литературной деятельности своего подчиненного, к его собиранию лексикографических, этнографических и фольклорных материалов.
В 1833 г. в Оренбург приехал Пушкин, занятый работой над историей Пугачева. Здесь произошла встреча Даля с поэтом, они подружились, перешли на ты. Вместе ездили в Бердскую станицу, где в свое время обосновался Пугачев. В дороге друг другу рассказывали сказки. Впоследствии одну из пушкинских использовал Даль, создав «Сказку о Георгии храбром и волке», а далевскую - Пушкин, написав «Сказку о рыбаке и рыбке». Через месяц Пушкин пришлет Далю рукопись этой сказки с надписью: «Твоя от твоих! Сказочнику казаку Луганскому - сказочник Александр Пушкин».
Даль познакомил поэта со своими собраниями слов, пословиц. А.С. Пушкин и посоветовал ему составить словарь живого великорусского языка на основе собственных лексических материалов. Коллекция пословиц привела Пушкина в восторг: «Что за роскошь, что за смысл, какой толк в каждой поговорке нашей!»
Зимой 1837 г. Даль оказался по делам службы в Петербурге. Узнав о дуэли Пушкина и его ранении, он бросился в дом своего друга и уже не отходил от него как врач до самой его смерти.
После смерти Пушкина Даль продолжил последовательное изучение Оренбургского края, описывая местные нравы, обычаи, фольклор.
29 декабря 1838 г. Императорская Российская Академия избрала коллежского асессора В.И. Даля своим членом-корреспондентом за высоконаучные исследования в области истории и этнографии.
В середине 1849 г. Даль переехал в Нижний Новгород. В обязанности его входило ведение дел удельной конторы, то есть он занимался крестьянами, принадлежавшими царской фамилии. К этому времени у Владимира Ивановича был внушительный «запас» русских народных сказок, песен, пословиц и поговорок.
В середине XIX века в русском обществе возрос интерес к народному творчеству, началось интенсивное его собирание. Славянофил П.В. Киреевский объединил вокруг себя собирателей песен, А.Н. Афанасьев - собирателей сказок, В.И. Даль - собирателей пословиц и поговорок. А найденные им песни и сказки он передавал Киреевскому и Афанасьеву.
В коллекции Даля было уникальное собрание лубков XVII-XIX веков. Великий князь Константин Николаевич узнал о коллекции и изъявил желание с ней ознакомиться. Здесь были листы об Илье Муромце, Мамаевом побоище, большое количество патриотических лубков времен Отечественной войны 1812 года и сатирические лубковые картинки безвестных художников. Все это богатство, имевшее большую историческую и художественную ценность, Даль подарил князю.
За десять лет, прожитых в Нижнем Новгороде, он не пропустил ни одной ярмарки. К этому времени Даль был уже опытным фольклористом, у которого сложилась определенная программа действий:
«1. Собирать по пути следования все названия местных поселений, расспрашивать о памятниках, преданиях, поверьях, с ними связанных, с тем чтобы применять все это впоследствии к бытописанию России, которое необходимо должно во многих случаях поясняться этими памятниками старины.
2. Разузнавать и собирать где только можно народные обычаи, поверья, даже песни, сказки, пословицы и поговорки и все, что принадлежит к этому разряду.
3. Вносить тщательно в памятную книжку свою все народные слова, выражения, речения, обороты языка, общие и местные, но не употребительные в так называемом образованном нашем языке и слоге».
На Нижегородской ярмарке Даль был первым покупателем лубков. Однажды он принес в подарок своей жене Екатерине Львовне лубочную картинку, но та только ахнула, прочитав надпись, и поскорее спрятала, чтобы ее не увидели дочери. На картинке была изображена русская красавица, а внизу напечатаны немудреные стихи:
Катя, Катя, Катерина,
Нарисована картина.
Перед мальчиками
Ходит пальчиками,
Перед зрелыми людьми
Ходит белыми грудьми.
К лету 1859 г. Даль закончил составление сборника «Пословицы русского народа», куда вошло более тридцати тысяч пословиц, поговорок, речений, загадок и прибауток. Его сборник до сего времени остается наиболее полным. В предисловии он писал: «Что за пословицами и поговорками надо идти в народ, в этом никто спорить не станет... готовых пословиц высшее общество не принимает потому, что это картины чуждого им быта, да и не его язык, а своих не слагает, может быть, из вежливости и светского приличия: пословица колет не в бровь, а прямо в глаз». Вот тут и кроется основная причина любви Даля не только к пословицам, но и к сказкам, песням русского народа.
В.Г. Белинский так писал о Дале: «К особенностям его любви к Руси принадлежит то, что он любит ее в корню, в самом стержне, основании ее, ибо он любит простого человека, на обиходном языке нашем называемого крестьянином и мужиком. Как хорошо он знает его натуру! Он умеет мыслить его головой, видеть его глазами, говорить его языком».
